Последнее десятилетие постоянно поднимается и там и тут тема славянского Язычества, т.н. дохристианской веры народов славянской группы. Разговоров и споров было много, но никакой четкой картины видения этого вопроса нет. Современные нео-язычники обычно заняты не реконструкцией древних верований и обретением утерянного наследия предков, а выдумыванием безграмотных мистификаций с целью создать себе имя или просто от нечего делать. Эти всевозможные "новые волхвы" некто иные как бездарные массовики затейники, многие из которых даже не скрывают своего неславянского происхождения. Они сами выдумывают безграмотные мифы, веды, книги, не имеющие ничего общего с реальной исторической действительностью и проводят самопальные ритуалы, часто кончающиеся обильными алкогольными возлияниями. Серьезно воспринимать их писанину немыслимо для психически здорового человека, они собирают вокруг себя кучки малолетних маргиналов, среди которых находят почет и уважение. Оставим им их епархию и подумаем, а что еще мы знаем о забытой вере наших далеких предков? Ответ крайне неутешителен для нас: объективных исторических данных крайне мало. А так называемый "мистический опыт" нужно основывать на правдивых источниках , иначе мы рискуем впасть в опасное сочинительство и заниматься чем угодно ,но не возрождением веры предков .По этому перед тем как начать на этом сайте широкомасштабную работу с энергиями славянского эгрегора и каналами древних Богов Руси , я бы хотел ознакомить читателей с небольшим историческим исследованием на эту тему , проведенным исследовательским отделом школы магии "Никта".

                    Целью этой работы должна стать выработка объективной позиции и создание почвы для дальнейших размышлений. В голове интересующегося человека возникнет множество вопросов, встанет ряд проблем, в том числе: "А, что нам со всем этим делать?" Но лишь достоверные данные могут предоставить ключ к пониманию семантики ритуалов и дать настройку на нужные нам энергии. Именно поэтому необходимо привлечение аутентичных исторических данных, достоверность которых подтверждена современной российской наукой. В своем небольшом эссе я собираюсь рассмотреть и проанализировать то немногое, что известно нам о славянском язычестве Х в. из сочинений арабского путешественника Ибн Фадлана и византийского императора Константина Багрянородного. Эти два источника представляют, несомненно, огромный интерес для историков, поскольку они были созданы в то время, когда на территории Древней Руси еще повсеместно господствовали языческие верования. Их сообщения не имеют негативной окраски и не похожи на хулительные отзывы, которые можно встретить у русских книжников, писавших на эту тему. К тому же большинство известных нам источников по данному вопросу были написаны много позже крещения Руси, что, само собой, повлияло на степень их объективности и достоверности. Так что перед нами совершенно уникальные рассказы, один из которых повествует о жертвоприношениях и ритуальных действиях на острове Св. Григория, а другой рисует сцену похорон знатного руса. Таким образом, мы имеем дело с двумя неотъемлемыми частями языческого культа: жертвоприношением и погребальным обрядом. Своей задачей я вижу анализ имеющихся источников с целью ответа на вопрос: "Что представляло собой славянское язычество, и каким виделось оно авторам рассматриваемых сочинений?" Задача, безусловно, не из легких, учитывая явную недостаточность фактического материала, тем более что оба источника представляют собой скорее географический и этнографический очерк, нежели описание славянских языческих обрядов. Я сознательно не провожу исследования оккультной стороны вопроса, дабы не вносить путаницы в эту сложную проблему, где налет мистики окончательно смешает карты и не даст читателю сделать собственные выводы. В историографии по данной теме можно выделить два направления: это литература, посвященная славянскому язычеству вообще, и статьи, написанные непосредственно по поводу тех мест в сочинениях Ибн Фадлана и Константина Багрянородного, которые интересуют нас в свете данной темы. К первой группе работ можно отнести книги Б.А. Рыбакова "Язычество древних славян" и язычество Древней Руси", а также книги исследователей В.В.Иванова и В.Н. Топорова "Исследования в области славянских древностей" и "Славянские языковые моделирующие семиотические системы". На мой взгляд, эти работы являются наиболее важными и авторитетными при изучении избранных сюжетов. Если говорить о второй категории работ, то мои изыскания непосредственно опираются на исследования В.Я. Петрухина. Речь идет о статье в сборнике "Секс и эротика в русской традиционной культуре" под названием "Варяжская женщина на востоке: жена, рабыня или "валькирия", книге "Начало этнокультурной истории Руси IX-XI вв." В этих двух работах подробно рассматривается описанная Ибн Фадланом сцена кремации знатного руса, ставшая отправной точкой для данной работы Я привлекаю также книгу украинского исследователя Д.М. Дудко "Матерь Лада", где автор выражает свое отношение к информации, содержащейся в трактате Константина Багрянородного. Позиция Д.М. Дудко, учитывая крайнюю скудость источниковых данных, показалась мне несколько претенциозной и недостаточно мотивированной. Характеристику источников мне кажется целесообразным начать с "Записки" ("Рисале") Ибн Фадлана, являющейся наиболее оригинальным арабским источником по истории Восточной Европы Х в. В июне 921 г. из Багдада отправилось посольство, во главе которого стоял некий Сусан ар-Расси, а секретарем был не известный нам по другим источникам Ибн Фадлан. Целью посольства была дипломатическая миссия в Волжскую Булгарию, искавшую помощи в борьбе с хазарами у багдадского халифа ал-Муктадира. Отчет Ибн Фадлана об этом путешествии представляет собой непринужденный рассказ, изобилующий интересными этнографическими наблюдениям и не лишенный литературных достоинств. Он касается многих народностей, населявших в Х в. Восточную Европу, - хазар, булгар, русов, башкир, огузов. Для историка Древней Руси особую ценность представляет тот факт, что в Булгаре Ибн Фадлан наблюдал прибывших туда купцов-русов и оставил в своей "Записке" подробное описание их образа жизни, верований, погребального обряда, а также их внешнего облика. Установлено, что описанные Ибн Фадланом обрядовость и внешний вид русов выдают в них скандинавов, хотя они также не лишены славянских и финских черт. Если говорить о самом документе - "Записке", - то следует упомянуть о том, что сокращенный вариант рассказа Ибн Фадлана был включен в географический словарь Йакута и в таком виде впервые стал известен европейским ученым в XIX в. Позже, в 20-е гг. ХХ в., востоковед А.З. Тоган обнаружил в Мешхеде рукопись с более точным текстом "Записки". В 1937 г. фотокопия мешхедской рукописи была передана в дар Академии наук СССР правительством Ирана. Что касается трактата "Об управлении империей" Константина Багрянородного, то это сочинение носит отчасти справочно-энциклопедический, отчасти познавательно-дидактический характер. Написано оно было в 948-952 гг. и адресовано сыну императора Константина Роману. Трактат дает практические наставления по внешнеполитическим вопросам, приводит сведения о "варварских" народах, с которыми Византия имела те или иные контакты: печенегах, хазарах, русских, болгарах, венграх; содержит ряд историко-географических и этнографических экскурсов - об арабах, Испании, Италии, Далмации, о хорватах и сербах, о Северном Причерноморье и Кавказе. "Об управлении империей" не было произведением для широкой публики: политические рекомендации будущему императору не предназначались для общественного оглашения. Трактат дошел до нас в единственном списке, изготовленном, вероятно, с оригинала в 1059-1081 гг. по заказу кесаря Ионна Дуки. Это значит, что произведение не покидало придворных кругов. На него нет ссылок ни у современников, ни у историков более позднего времени. Трактат "Об управлении империей" содержит важнейшие свидетельства, касающиеся древнерусской истории. В главе IX описывается плавание караванов судов росов по пути "из варяг в греки". При этом перечисляются древнерусские города, оказавшиеся на пути следования: Новгород, Смоленск, Любен, Чернигов, Вышгород, Киев, Витичев, являвшиеся важными центрами древнерусского государства. Константин упоминает также русских князей Игоря и Святослава, называя их на византийский манер "архонтами России". В интересующем нас фрагменте трактата описывается языческий ритуал жертвоприношения, совершаемый росами по пути в Византию на острове Св. Григория (Хортице). Культовые реалии в описании Константина позволяют искать их корни, как в скандинавской, так и в славянской традиции. Переходя непосредственно к рассмотрению самого отрывка, следует сказать, что, скорее всего автором интересующего нас вкрапления был некий участник посольства, отправленного на Русь из Византии. Видимо, его сведения были впоследствии включены в состав сочинения императора Константина. Более того, четкое и правильное соотнесение названий днепровских порогов с их описанием позволяет высказать предположение о том, что у этого неизвестного автора были свои информаторы из числа лиц, сопровождавших его во время плавания, по меньшей мере, до острова Св. Григория. Учитывая же высокую степень точности передачи "росских", т.е. скандинавских, названий порогов, можно также предположить, как это делает большинство исследователей, что этим информатором был один из "росов" - член великокняжеской дружины, скандинав по происхождению, хорошо владевший и древнерусским языком. Не исключено также, что он находился в конвое, сопровождавшем византийское посольство на обратном пути в Константинополь. Т.е. теоретически, он мог быть участником ритуала, совершенного росами на острове Св. Григория и виденного византийцами. Судя по всему, место совершения ритуала было выбрано "росами" не случайно. Дело в том, что, по свидетельству все того же византийского автора, перед островом Св. Григория по пути следования каравана находился Струкун (в переводе "Малый порог"), а за ним - переправа Крария. Эта переправа имела ширину ипподрома, а длину, с низа до того [места], где высовываются подводные скалы, - насколько пролетит стрела пустившего ее отсюда до туда. Ввиду чего к этому месту спускаются пачинакиты (печенеги) и воюют против росов. После того как пройдено это место, они достигают острова, называемого Св. Григорием "От этого острова росы не боятся пачинакита, пока не окажутся в реке Селина" .

                       Следовательно, если разделить путь росов через днепровские пороги на несколько этапов, то остров Св. Григория оказывается своего рода перевалочным пунктом, где кончается один "этап" и начинается другой. Исходя из данных источника, росы очень боялись неожиданных нападений печенегов, и весь путь их движения по этому отрезку Днепра как бы подразделялся на зоны возможной опасности печенежской атаки и участки, где росам можно было не опасаться "пачинакита". Автор неоднократно упоминает о печенежской угрозе безопасности росов, ведущих свои ладьи по Днепру: "…и росы озабочены тем, чтобы иметь мир с печенегами". Исходя из сказанного, можно сделать некоторые предположения относительно целей жертвоприношения на этом острове. Например, росы могли благодарить своих богов за то, что им удалось преодолеть опасный участок пути, и просить у них помощи для преодоления будущих трудностей. Однако эта догадка навсегда останется лишь одним из возможных объяснений. Сами же жертвоприношения в описании автора выглядят так: "На этом острове они совершают свои жертвоприношения, так как там стоит громадный дуб: приносят в жертву живых петухов, укрепляют они и стрелы вокруг [дуба], а другие - кусочки хлеба, мясо и что имеет каждый, как велит обычай. Бросают они и жребий о петухах: или зарезать их, или съесть, или отпустить живыми. " Из источника не ясно, каким именно богам сотворяли требы росы. Но некоторые соображения возникают благодаря упоминанию в отрывке "громадного дуба". Дело в том, что у индоевропейских народов это дерево часто посвящалось небесным богам, среди которых фигурирует Перун, бог грома, чье имя восходит к корню пер- ("бить"); в польском языке piorun означает "молния". Молния также считается неотъемлемым атрибутом этого божества. Учтем, что дуб - это дерево, в которое часто попадают молнии как проявления бога-громовержца. Причем это достаточно распространенный мифологический сюжет. Также и у балтов - бог грозы Перкунас (аналог славянского Перуна) носит имя, родственное индоевропейскому корню, означающему "дуб". Отметим также, что под именем Перуна росы, будучи скандинавами по происхождению, воздавали почести германскому богу Тору, как бы ассоциируя его с его славянским аналогом. В норвежской мифологии мать Тора зовут Фьоргун - имя, также происходящее от слова "дуб". Однако в пользу того, что варяжская русь (росы) поклонялись именно славянскому богу, а не его скандинавским парадигмам, говорит то, что, по мнению большинства исследователей, росы переняли у славян веру в их богов еще со времен договоров Олега с греками. Кроме того, в пользу версии о поклонении Перуну говорит и то, что вокруг дуба росы укрепляли стрелы - орудия войны. А ведь, как известно, Перун, в позднейших модификациях славянского пантеона, исполнял также функции бога войны и был покровителем князя и дружины. Здесь уместно вспомнить гипотезу Г.Г. Литаврина о том, что информатором автора данного рассказа был некий скандинав-дружинник. Вспомним также еще раз о том, насколько необходима была росам военная удача ввиду уязвимости их положения, когда они вынуждены были перетаскивать свои ладьи по суше. Посмотрим теперь, как приведенные выше сведения соотносятся с данными "Записки" Ибн Фадлана. Тот пишет: "Я видел русов, когда они прибыли по своим торговым делам и расположились у реки Атыл (тюркское название Волги). И как только их корабли прибывают, выходит каждый из них, неся с собой хлеб, мясо, лук, молоко и набиз (хмельной напиток), чтобы подойти к длинному воткнутому (в землю) бревну, у которого (имеется) лицо, похожее на лицо человека, а вокруг него маленькие изображения. Итак, он подходит к большому изображению и поклоняется ему, потом говорит ему: "О, мой господь, я приехал из отдаленной страны, и со мной девушек столько-то, и столько-то голов соболей, и шкур", - пока не назовет всего, что прибыло с ним из его товаров. Потом оставляет то, что имел с собой, перед бревном. "Итак, я желаю, чтобы ты пожаловал мне купца, чтобы он покупал у меня и не прекословил бы мне". Потом он уходит." В этом эпизоде мы видим несколько моментов, сходных с отрывком из сочинения Константина. Во-первых, его автор точно так же никак не идентифицирует бога, которому поклонялись русы, даже несмотря на то, что он пишет от лица одного из приносящих жертву. Во-вторых, в приведенном Ибн Фадланом списке того, что подносят русы бревну, на первом месте значатся хлеб и мясо, то есть то же самое, что приносили росы, высадившиеся на острове Св. Григория, к "громадному дубу". Наконец, в-третьих, не забудем, что и в том и в другом случае описываемые действия русы производят, отправляясь по торговым делам и входя в контакт с иноземными купцами. Далее в своей "Записке" Ибн Фадлан рассказывает об обряде похорон знатного роса, увиденном им на той же стоянке. Он описывает обряд, продолжавшийся несколько дней, во время которого росы соорудили погребальный объект, состоящий из ладьи, на которой был установлен шатер с телом покойного, богатой утварью, оружием, доспехами и украшениями. Из слуг умершего была выбрана девушка, которая по собственному желанию согласилась последовать за господином в царство мертвых. На протяжении нескольких дней она принимала участие в погребальных торжествах, где ей отводилась особая роль, она веселилась и пила хмельной напиток вместе со всеми, пела песни, одетая в дорогие украшения. В последний день похорон, продолжавшихся пять дней (автор сообщает, что на протяжении всего этого времени тело находилось в ладье, специальным образом обработанное медом, из чего можно заключить, что росам были знакомы приемы мумификации), росами был совершен обряд, в процессе которого на ладье ритуально закалывались два быка и несколько овец. Девушка прощалась со всеми присутствовавшими, входила в шатер, в котором находился умерший, где пожилая женщина, которую арабский автор называет "ангел смерти", перерезала ей горло при помощи длинного остро отточенного ножа. После этого убитая, завернутая в дорогие ткани и одетая в богато украшенную одежду, клалась рядом с умершим. Специальные люди поджигали заранее обложенную дровами ладью, и когда все сгорало, на месте ладьи сооружался земляной курган с установленным на вершине деревянным столбом. Этот обряд явно имеет скандинавское происхождение и, видимо, был принесен на Волгу скандинавами - росами, которые продолжали осуществлять свою ритуальную практику, проживая среди славян. Обряд свидетельствует о наличии развитых представлений о загробном мире и смерти. Характерно использование ладьи в качестве погребального объекта и средства перехода из мира живых в мир мертвых, присущее многим культурам со времен древнего Египта, где саркофаги фараонов часто изготовлялись в виде ладьи. У викингов в VIII-X вв. был распространен обычай сжигать своих покойников в выдолбленных из цельного ствола дерева ладьях, пущенных в открытое море. Обряды, во время которых происходили убийства слуг или жен знатного человека, были также широко распространены как в древнем мире, так в средние века в Сасанидском Иране и Индии, где обычай ритуального самосожжения жен на похоронах мужей просуществовал вплоть до его отмены англичанами в середине XIX в. Все это позволяет сделать вывод о том, что славянские верования на основе общей индоевропейской модели и соответствовали уровню общественного развития при разложении родоплеменного строя. Во-первых, можно предположить, что религиозные верования играли в жизни славян весьма значительную роль, поскольку, как мы видим из источников, перед важными и ответственными начинаниями росы, и, следовательно, славяне, отправляли соответствующие обряды. Во-вторых, мы можем говорить о наличии специальных мест (о так называемых "капищах"), где производились славянские ритуалы. Эти места были связаны с какими-то церемониальными атрибутами (дуб, идолы), связанными с божествами славянского пантеона. В-третьих, у славян имелась развитая практика жертвоприношения животных (сообщения об убийствах петуха в обоих источниках и т. д.) и подношений различной пищи своим богам. Нельзя также исключать возможность человеческих жертвоприношений, исходя из сообщений Ибн Фадлана. Но были ли это жертвоприношения богам или же они были связаны исключительно с похоронным обрядом, принесенным из Скандинавии росами, сказать невозможно ввиду скудности фактического материала. В-четвертых, нужно еще раз подчеркнуть тезис о наличии развитого представления о загробном мире, о чем, в частности, свидетельствует добровольная готовность девушки идти на смерть вслед за своим господином. Видимо, на том свете у россов существовало некое подобие "рая", иначе, почему девушка с радостью решила бы умереть… Эти представления, видимо, представляли собой преобразованную и модифицированную форму культа предков, который, как известно, были свойствен всем архаичным обществам.

                                Насколько мне удалось понять, основная проблема, с которой сталкивается исследователь при изучении славянской обрядности, как и всего комплекса дохристианских верований славян, - это скудность источниковой базы. И потому любые попытки реконструкции языческой религии славян могут строиться только на аналогиях и часто зависят от уровня фантазии авторов, пытающихся их воссоздать. Что же касается картины, которая видится мне на основании изучения двух фрагментов источников, то она целиком укладывается в мои представления о языческих обрядах у индоевропейцев. Достаточно вспомнить почитание дуба, который в силу естественного положения вещей был царем среди деревьев Европы: чтобы убедиться в этом, достаточно один раз побывать в лесу, где растут столетние деревья. Дуб как священное дерево почитался галлами, германцами, скандинавами, да и, наверное, остальными жителями Европы. Неудивительно, что именно дуб стал основным объектом почитания и поклонения в святилище на острове Хортица. Что касается самой процедуры жертвоприношения, то в ней тоже нет ничего особенного - вспомним хотя бы тот факт, что петух как жертвенное животное был широко распространен и использовался в этой роли многими народами Европы, в частности римлянами. Сама идея - умилостивить богов накануне опасного перехода - также выглядит естественной, поскольку язычники, так же, впрочем, как и христиане, обращаются к воле высших сил именно тогда, когда чувствуют, что их собственных сил может не хватить для благополучного исхода дела и что жизнь находится во власти не зависящих от них обстоятельств. Отсюда - обращение к мантическому обряду бросания жребия, являющемуся характерным признаком древней веры в судьбу, то есть в силу, которая ни от кого не зависит и которая определяет всё, следуя лишь своим слепым законам. Таким образом, данные источника свидетельствуют о том, что обряд жертвоприношения у славян, по сути, не отличался от аналогичного обряда других народов Европы. Второй источник ("записка" Ибн Фадлана) добавляет только деталь - наличие идола ("воткнутое в землю бревно, у которого имеется лицо, похожее на лицо человека") . Что касается самой процедуры жертвоприношения, то оба источника излагают ее примерно одинаково. И в том и другом случае целью является ниспослание удачи (в первом случае она должна помочь уберечься в опасном путешествии; во втором - способствовать удачной торговле). Если говорить о похоронном обряде, то росы - сторонники трупосожжения, которое они считают более подобающим по отношению к покойникам, чем трупоположение, о чем они не преминули сообщить Ибн Фадлану во время его путешествия. Да и отдельные элементы похоронного обряда позволяют провести аналогию с практикой других народов, населявших Европу. Здесь четко прослеживается разница в имущественном положении: вождей и представителей знати хоронят с гораздо большей пышностью; обязательным атрибутом захоронения является курган. Количество вещей, которое кладется в захоронение, также указывает на имущественное расслоение. Кроме того, встречаются человеческие жертвоприношения - обряд, существовавший в древности у жителей Междуречья, а в Индии сохранявшийся до достаточно поздних времен. Меня заинтересовал момент, из которого можно сделать вывод о возможном наличии определенных элементов техники мумификации, что, в свою очередь, говорит об универсальности погребальных обрядов у многих народов. Когда я читал описание Ибн Фадлана, меня не покидало ощущение, что все описанные им детали я уже знаю из истории других культур. Ключевым выводом моего исследования является положение о том, что языческая культура древних славян представляла собой открытую систему и была подвержена многим внешним влияниям. В обрядах славян больше общего, чем особенного, они типичны для многих культур народов Европы и Азии. Можно даже говорить в этой связи об определенной общей для всех индоевропейцев языческой культуре, в которой стандартные положения и типовые обряды сочетаются с "местной" спецификой, определяемой географическими факторами. Не вдаваясь глубоко в спор исследователей язычества по поводу тезиса Е. В. Аничкова "об особенной убогости язычества на Руси" , я все же полагаю, что следует скорее говорить об убогости источниковой базы подобных исследований. Вместе с тем можно предположить наличие у славян мифологической системы, не менее развитой, чем аналогичные представления других народов. Впрочем, это лишь предположение, которое в ближайшее время будет весьма затруднительно доказать либо опровергнуть.

Славянский пантеон; венок сонетов

Вступление. Велик и чрезвычайно многообразен могучий мир славянской языческой мифологии. Пытаться полностью разложить в нем все "по полочкам", все систематизировать и найти объяснение абсолютно всему - является неразрешимой задачей, потому что мифология эта складывалась тысячелетиями на громадных пространствах Евразии внутри отдельных праславянских племен, проживающих в совершенно непохожих климатических, географических и прочих условиях. Естественно, что верховными богами - наиболее чтимыми божествами и духами - у них могли быть вовсе не одни и те же персоналии. Но в этом многообразии, в этой полифонии - все же, кипела жизнь. Попытаемся, однако, представить себе то объединяющее начало, найти те наиболее сходные черты в восприятии мифического древним славянином, которые в конечном итоге помогут нам разобраться в нас самих и в нашем сегодняшнем мире. Потому что все идет оттуда - от корней. Боги: Род, Святовит, Хорс, Семаргл, Дажьбог, Перун, Макошь, Сварог, Стрибог, Велес, Ящер, Ярило, Лада, Леля, Мара... Первым и главнейшим из богов у славян был Род. Корень "род" изначально присутствует во всех славянских и даже протославянских языках. Вслушиваясь в само имя этого бога, каждый невольно ощутит его неразрывную связь с такими глубинными понятиями, как "приРОДа", "РОДина", "РОЖдение", "РОД людской", "поРОДа", "наРОД" и т.д. Список подобных однокоренных слов огромен. А человеческая общность начинается именно с языка. Если археологи находят физические признаки прошлого истории человечества, копаясь в земле, то язык наш сам по себе представляет собой огромное "археологическое" богатство. Нужно только внимательней прислушиваться. Например, ежедневно употребляемое всеми слово "спасибо" - производное от "спаси бог"; поэтому вряд ли стоит разбрасываться пожеланием "спаси тебя бог" всуе, по отношению к незнакомцам или врагам. И как бы сами собой откроются перед исследователями бесконечные пространства минувших времен. И многое станет понятным и близким... Почему именно Род? Всю свою жизнь человек ощущал неразрывную связь с окружающей его действительностью, с природой, он жил в приРОДе, то есть буквально: жил ПРИ всем том, что создал бог Род, жил ПРИ РОДЕ. Место, в котором он жил, называлось РОДиной, то есть именно домом Рода. Вроде бы парадокс, но - даже в позднейшем по времени слове богоРОДица - присутствует Род. А как известно, именно богоРОДицу на Руси почитали особенно, признавая в ней покровительницу своей РОДины. То есть: все в мире, да и сам мир - создал РОД. Все остальные боги - суть части его, как и сам человек, как и все, что есть: и свет, и тьма, и жизнь, и смерть, и мертвое, и живое - во всем (и во всех прочих славянских богах также) присутствует бог изначальный. И зовут его Род. На свете не существует ничего, что бы появилось без участия в этом Рода, хотя бы потому что все на свете (как и сам свет) в конце концов когда-то же РОДилось (то есть буквально - Родом сделалось). Вслушивайтесь, вслушивайтесь в слова. Именно Род - бог-создатель. Гораздо позднее праславян семиты назовут его Иеговой, мусульмане - Аллахом, православные - Саваофом и Богом-Отцом "Саваоф" - в переводе "бог воинств" - это не самостоятельное имя какого-либо отдельного бога, а лишь хейти (божественный псевдоним) Иеговы.

                      Здесь нет никакого противоречия. По миропониманию славянина, Бог Единый создал и управляет всеми мирами один, но осуществляет Он эти функции через разные части себя самого - как бы других богов, но по сути: каждый из них - это частица Его. Как и сам человек - созданный волей Единого Творца. Далее в славянском пантеоне расположены изначальные боги, отвечающие за глобальные основополагающие понятия, на которых зиждется, по убеждению древних славян, все сущее: это боги света, творения, стихий, любви, рождения, жизни и смерти, впрямую ведущие свое начало от Рода. Божества: Озем и Сумерла, Магура, Знич, Дана, Купало, Волх, Мороз, Спорыш, Числобог, Авсень, Поренута, Доля, Прок, Полкан, Корс (Квасура)... Следом наступает черед знакомства с божествами. Это тоже боги, но они как бы отвечают за "отдельные участки работы", здесь меньше глобализма и гораздо больше конкретики. Сюда же относятся божества, рожденные изначальными богами - например, дочь Перуна Магура, дочь Лады Леля, (сын Велеса) Волх... Духи: Деды, Чур, Домовой, Дрема, Бабай, Воструха, Жировик, Клетник, Дворовой, Сарайник, Банник, Овинник, Ледащий, Шуликун, Луговой, Полудница, Степовой (Степник), Встречник, Леший, Аука, Пущевик, Лесавки, Листин, Болибошка, Водяной, Шишига, Ведьмак... Знакомство с миром духов, представленным в "Славянском пантеоне", выстроено по несколько иному принципу. Духи были рядом с человеком всегда, они были ближе и понятнее, поскольку и вели себя порой вполне по-человечески. Духи - создания изначально родственные душам. Первые духи - это души умерших предков - Дедов, Чура (Щура) - пращура отдельного племени и рода. Далее возникают: душа дома - Домовой, сна - Дрема, бессонницы - Бабай, и так все далее и далее от центра (дома и человека в нем) - душа подворья, сарая, бани, овина, кузницы, луга, степи, леса, реки... Так постепенно раскрывается весь мир перед глазами человека. Раскрывается и наполняется душами, ибо все - одухотворено единым богом Родом. Сущности: Сварга, Облакопрогонники, Денница, Звезда, Гамаюн, Суденицы, Берегини, Русалки, Баечник, Свети-цвет, Стожар, Радуницы... Мир сущностей показан в "Славянском пантеоне" как бы сверху вниз, то есть от неба к земле: от великой звездной Сварги - к вещим сущностям птице Гамаюн и Суденицам - и далее вплоть до Радуниц, оберегающих покой уже покинувшей этот мир человеческой души... Знакомство с героями древнего языческого "Славянского пантеона" может оказаться увлекательным, может приблизить к пониманию мировосприятия наших предков и пробудить дальнейший интерес к изучению истории своего народа. Боги Род Бог вечный, вседержитель Род! Во всем, чему дано родиться, С мгновенья первого живет Твоя бессмертная частица! Тобой одухотворено Все, что живое от живого, - И в землю павшее зерно, И в сердце вспыхнувшее слово... Твой дух летал в безвидной мгле Над распростертою водою Томясь о будущей земле И небе с быстрою звездою... Мгновенье минуло, - и вот Ты в нас и с нами, и над нами: "Природа", "родина", "народ" - Все к Роду тянется корнями! Святовит Свет Рода, воин-всадник Святовит - Ночную тьму преследует повсюду: Сверкает меч, служа добру и чуду, И искры звезд летят из-под копыт. Мрак отступает пред сияньем дня, Последние усилия ничтожны... Блестят меча серебряные ножны, И длится бег крылатого коня! Хорс Колесо сияющего света Медленно плывет по небесам... Всюду жизнь теплом его согрета И готова к новым чудесам! Слава Хорсу - диску золотому, Светом пробудившему весну!... Солнцу люди рады по-простому, Словно в марте первому блину: На полянах водят хороводы, На холмах колеса жгут огнем - В честь его блистающей свободы В небе день рождающей за днем! Семаргл Там, где шел вчера оратай, И зерном полна земля, - Охраняет пес крылатый Хлебородные поля. У него перед глазами День сменяется за днем, А в глазах такое пламя, Что... гори оно огнем! Не попортят ниву козы, Не подступится ворье: От любой спасет угрозы Сторож полюшко свое. Что Семарглом он зовется - Бог посевов и коней, - Помнят все - от иноходца И до кончиков корней! Дажьбог Податель благ земных, бог солнечного света! Твой щит сияет так, как будто всюду - лето... Славянской стороной ты первым правил встарь, Ты первым учредил закон и календарь. Четверкою коней ведома колесница, И гривы их горят, и жезл твой лучится... Дажьбог - дающий бог, даруй же вечный день, Где чем теплее свет, тем благодатней тень! Перун Он клубится, гремит в небесах И повсюду грозит непогодой - Бог неистовый рыжебородый В брызгах молний на темных кудрях... Чтоб творился лишь праведный суд В мире стихнувшем, как на ладони, - Вороные и белые кони В колеснице Перуна несут! Под крылами волшебных коней Вихрем капли летят дождевые, Бьются молнии в землю живые И травой прорастают на ней. Посвежевший, по-вешнему юн, Удаляется тучей синея - Победивший постылого Змея Бог славянский, владыка Перун! Макошь Лишь ею нить судьбы прядется Людских тревог, надежд и слез, Покуда солнце не коснется Ее распущенных волос. О, Макошь вечно молодая - Богиня-мать - Сыра-Земля! Спешит вода твоя живая Досыта напоить поля! Ты шлешь Удачу тем, кто верен Всему наперекор - мечте, А тех, в ком веры свет потерян, Ты оставляешь в темноте, Где ждет их с Лихом Одноглазым Старух чудовищная рать, Чтоб от Кривой, теряя разум, К Нелегкой в лапы попадать... Сварог Вовеки славен Бог-творец Издревле прозванный Сварогом! Гончар и плотник, и кузнец Ему обязаны во многом... Вот все, о чем вчера мечтал, Из камня скульптор высекает, А вот пылающий металл Кузнец из горна вынимает. Покуда в тайнах ремесла Сварожье теплится начало, - Душе не выгореть дотла С куском горячего металла. Стрибог Едины в нем стремительность и ярость: Он вечно юн, он всюду впереди - Летит, струится, в клочья рвет, как парус, Рубаху на распахнутой груди... Он не смолкал на поле лютой брани, Когда, смыкаясь заново в строю, Стрибожьи внуки - гордые славяне Шли умирать за Родину свою! Он не стихал, когда в часы разлуки Стихи любимой посвящал поэт... Он и сейчас опять колышет звуки Из чащ лесных летящие на свет. Велес Он идет заповедной тропою - Седовласый с клюкою старик, Поправляя травинки рукою, Понимая звериный язык. В ожидании мудрого слова Перед ним раскрывают сердца Старый лось и больная корова, И с ягненком дрожащим овца... Даже серый зайчишка, осмелясь, Показался у дальних кустов... Исполать тебе, дедушка Велес, - Бог животных, людей и лесов! Ящер О, Ящер! Бог морских глубин! Подземных грозных сил владыка! На дне, где правишь ты один, Не все всегда темно и дико! Там, под волнами глубоко, Вам с Белорыбицей-женою Когда-то песни пел Садко В садах блистающих водою... Там спят безмолвно корабли, Сияют жемчугом чертоги, И все сокровища земли Сверкают на твоем пороге. Ярило Едва лишь солнце озарило Лучами вешними восток, Как пробудился бог Ярило, Крестьянский долгожданный бог! Как из земли спешит на волю Жизнь, заключенная в зерне, Так мчится юный бог по полю На белом трепетном коне... В его руках колосья хлеба, На голове - венок цветов... Костры трескучие - до неба - Всю ночь горят среди лесов. Там буйство пылкое природы Волнует молодую кровь И возвращает через годы Весну, Ярилу и любовь! Лада Мать двенадцати месяцев - Лада, Плодоносная осень земли, - И заступница ты и отрада: Быть счастливыми всем повели! Пусть в ворота беда не стучится, Пусть в семье торжествует покой... Не оставь нас одних, Рожаница, Приголубь материнской рукой! ... Все уладит великая Лада, Мать-богиня славянских корней, - Только медом да хлебушком надо Поделиться, ребятушки, с ней. Леля Дочь Лады - Леля-Рожаница! В миг пробуждения земли Явись, чтобы на свет родиться Ростки весенние смогли! На праздник девичий апреля, На хороводы под луной - Мы ждем тебя сегодня, Леля - Богиня юности земной! Мара (Марена) Все можно пережить: страх, униженье, голод, Бездомность, нищету, отчаянье, болезнь, Бессилье жгучих слез, разлуки лютый холод И глухоту друзей, и ненависти песнь... Все можно пережить, принять любую кару, Стерпеть любой хулы неистовую плеть И даже Смерть свою - саму богиню Мару Бессмертную - и ту возможно одолеть. Зимы, небытия, беспамятства богиня! Чем больше у нее стремительных снегов, - Тем звонче грохот вод в небес весенней сини, Где смерти вовсе нет, как нет и берегов... Божества Озем и Сумерла Жадные руки и мысли никчемные Тянутся, алчут сокровищ земли... Озем и Сумерла - боги подземные, Эти богатства не вы ль сберегли? Много здесь жил золотых да серебряных, Нефти горючей, камней дорогих - Неразворованных, нерастеребленных, Вами лелеемых в недрах земных! Если ж в снегах и полярных сияниях Мир наш окутают зимние сны, - Там, под землей, в золотых одеяниях Боги, обнявшись, уснут до весны. Магура Дуб священный, Отечества древо! Помнишь ты, как вселяла в сердца Дочь Перуна, крылатая дева, В битвах веру в победу отца! Как в сверкающем шлеме Магура Вдохновляла в сраженьях полки, Как ее возникала фигура Там, где их окружали враги, Как был каждый с ней рядом спокоен, Не взирал ни на боль, ни на страх! Как в бою умирающий воин Ощущал поцелуй на устах... Знич Источник жизни, Знич, огонь священный! Ты вечен! Ты вовек неугасим! Тепло и свет ты даришь всей Вселенной, Мрак разгоняя пламенем своим! Ты - покровитель воинской отваги: Для раненых в неистовом бою Ты животворен, словно капли влаги В смертельный час пустыни на краю... Дана Рожденная в летучей мгле Животворящих вод богиня, О, Дана, ты одна доныне Даруешь ливни всей земле! И вновь твоих звенящих струн Ждут темный лес и колос хлебный, Когда в воде твоей волшебной Купает небо сам Перун! Купало По лугам, по разнотравью ходит лета бог: Из купальниц ярко-желтых у него венок, А в руках - плоды земные стороны родной... Дышит легкий свежий ветер за его спиной. И приветствуют Купалу летние костры, И танцуют в небе искры, словно комары, И средь ночи хороводы водит молодежь, И качается волнами в чистом поле рожь... Волх Свет лунный лился серебристым шелком, С озер туман вздымался в небеса... Волх обернулся Серым Вещим Волком И заспешил за горы и леса, - Мелькнул в степи, помешкал на болоте, Нырнул в овраг, объятый тишиной... Вновь до зари был нынче на охоте Сын Ящера бегущий под луной... Мороз Пришел Мороз нешуточный, ударил, как кузнец, Сырой дождливой осени он объявил конец И силу всю нечистую речных, озерных вод Калеными морозами загнал под толстый лед. Вот Солнце с Ветром - верные морозовы друзья С ним вместе входят в зимние притихшие края... Встречайте, люди добрые, кутьей и киселем Мороза перед окнами и Солнце над селом! Спорыш Божество изобилия, всходов, семян - Паренек белокудрый, гуляющий в поле, Жатвы дух, от которого весел и пьян Василек, зацелованный ветром на воле. Спорыш - прежде пшеницы двойное зерно, После - зрелый двойной тяжелеющий колос, - Лишь тебе одному от природы дано Пробуждать урожая торжественный голос, Чтоб повсюду звучал он обилием трав, Овощами, орехами, ягодой спелой... Лишь бы ты показал нам свой истинный нрав, Паренек белокудрый чарующе смелый. Числобог За цветком раскрывая цветок, За песком просыпая песок, Водяные и высокоточные, Лунно-солнечные и песочные Поверяет часы Числобог - Покровитель течения времени Всех людей праславянского племени, Наблюдающий времени бег, По мгновеньям считающий век... Авсень По осени как и весны в начале На золотисто-рыжем скакуне Спешит Авсень то в счастье, то в печали Нам возвестить о жизни новом дне... Всем пастухам и лошадям защита, Лучист, как солнце и кленовый лист, Он весть свою несет для всех открыто, И путь его - стремителен и чист! Поренута Когда на море грозная минута, И шторм ревет, и рвутся паруса, - Всем кораблям на помощь Поренута Явившись, усмиряет небеса... Всегда следить за четырьмя ветрами, Что с четырех торопятся сторон, Привык он, дружелюбный с моряками, И справедливый, как морской закон! Доля Даже если холод веет, Даже если всюду ночь, - Доля все преодолеет, Чтобы Макоши помочь. Нет для Доли-златовласки Ни препятствий, ни преград: В путь далекий без опаски С ней пуститься каждый рад. С ней не встретишь дней дождливых И не вылетишь в трубу... Ткет она для всех радивых Их счастливую судьбу Прок То "Прока нет", то "вПрок", то "будет Прок", - Мы говорим, не вдумываясь в слово... А Прок - он кто? А он - славянский бог, Из тьмы веков нас посетивший снова. Пронырливый, расчетливый во всем, Стремится он, чтоб дело процветало: Что заработал - все в семью, все в дом, А не куда-нибудь куда попало! Приумножать богатства он не прочь, Но что еще давно о нем известно: Он только тем всегда готов помочь, Кто хлеб свой зарабатывает честно. Полкан Когда войны слепой огонь К славян жилищам подбирался, Полкан - великий полуконь С врагами доблестно сражался. И равных мужеству его Не много мы примеров знаем, Он, как святое божество, С времен далеких почитаем. Корс (Квасура) Сидит он на бочке, повсюду - кувшины, Спешат к нему выпить юнцы и мужчины. Любителям пива и крепкого меда На радость придумала Корса природа. Вот снова на бочке в венке из-под хмеля Он силится вспомнить: какая неделя? ...Но с шумом из рук его валится кружка, А рядом все так же ликует пирушка! Духи Деды Деды! Храните род людской - Дотошный, неразумный, разный... Да обретет земля покой От зла в личине безобразной! Средь наших сел и городов, Где жили мы и где трудились, Не раз просили мы Дедов, Чтобы за нас они молились. И в День Родительский у вас Мы просим вновь и вновь прощенья, Неся в заветный скорбный час К могилам вашим угощенья. Чур (Щур) В полях среди высокой ржи Кто наши стережет межи? Очаг домашний кем храним? Кто - пламя в нем и дым над ним? Кого в испуге мы зовем? Кто бережет добро и дом?... Чур, добрый Пращур - дух семьи, Где все - свое, и все - свои. Домовой Заботливый ворчливый хлопотун, Незримая душа родного дома, Ты - ночью половицами скрипун, Ты - за стеной шуршащая солома, Ты - хоть волшебный, но домашний, свой, В избе хранитель мира и уюта: Дух предков наших, добрый Домовой, Косматое хозяйственное чудо. Дрема Добрый дух, ночная Дрема, Верь или не верь, - Просочилась в щели дома, Проскользнула в дверь... Чтоб не падала подушка У того, кто спит, Хлопотливая старушка Ласково следит: Поправляет одеяло, Навевает сны, Чтоб ничто нам не мешало ... Кроме тишины. Бабай Пела мышка: "Баю-бай, Не заснешь - придет Бабай." Спит мышонок чутким сном, Оттого, что снится, Как Бабай скребется в дом И в окно стучится. Он пришел из камышей В час , когда потемки, Сто капризных малышей У него в котомке. Воструха От воров и злых людей, Как родное ухо, Дом, в котором ты живешь, Бережет Воструха. Домовой, Вострухин внук, Подсобляет деду, Чтоб над лихом в трудный час Одержать победу, Чудо-девичью красу, Как зеницу ока, От соблазнов дед хранит, Борется жестоко. Все невестушки ему Благодарны очень. Коль Воструха в доме, есть - Счастлив он и прочен. Жировик Толчется он всю ночь возле еды На кухоньке - в заботах и печали: То лижет дно большой сковороды, В которой днем оладушки шкворчали, То по тарелкам носом - тык да тык: Мол, не пристало ль где какой жиринки? Не зря же он зовется "Жировик" И спит в тепле в хозяйкиной корзинке. Клетник В клети, в кладовке он живет, Продукты там перебирает, Каков в еде приход-расход Всю ночь настойчиво считает. Он ростом мал, длиннобород, Мукой испачкана одежда... Покуда он в клети живет, Есть на припасы нам надежда. Дворовой Во двор он не пустит нечистую силу, Но есть в нем черта непонятная всем: Не любит он сивых коня и кобылу, А беленьких кошек не терпит совсем! Зато как он дружит с козлом и собакой! - Играют в пятнашки, рогами трясут... И люди на вилах вкуснятины всякой Порой ему в теплые ясли несут. Сарайник Проказник Сарайник в сарае живет, Он спуску давно никому не дает. Простая постройка, обычный сарай - Но там для Сарайника - истинный рай. Кто с ласковым словом к нему обратится, С тем худа в сарае не может случиться. А, впрочем, внимательней надо быть, чтоб Впотьмах не удариться граблями в лоб. Банник Будь ты хозяин, гость иль странник - Воды лоханку, веник, пар Оставь-ка в бане, чтобы Банник Не обратил свой гнев в угар. Оставь ржаного хлеба с солью И - выходи по одному!... Привычен Банник наш к раздолью: Четвертый пар - всегда ему! Овинник Хохочет, лает, хлопает в ладоши, Следит за тем, чтоб не сгорел овин, - Овинник-дух гаданьям верит тоже: Кто выйдет замуж, знает он один. Он долю каждой девушке подскажет, Дотронется - и сразу та поймет, Что суженый судьбу с ней скоро свяжет, Что все случится в этот самый год! Ледащий Соломы дух пьянящий Все тянет на покой. Опух от сна Ледащий И дремлет день-деньской. Вздыхает да зевает, В соломе свежей спит... Никто, увы, не знает Каков же он на вид. Шуликун Остренькая мордочка, войлочный колпак - Шалунишка ростом с кулачок - Шуликун у кузницы потерял пятак И везде сует свой пятачок. Вы его не видели? Был же только что! Шевелил кузнечные меха, Проскочил под молотом раз, наверно, сто С наковальни прыгал, как блоха... Роем искры мечутся, из трубы летя, - Или то - отчаян и могуч, Выбравшись из кузницы (сущее дитя!), Шуликун гоняет стаи туч?... Луговой Он запахи земли читает по слогам И солнечных лучей сплетает золотинки, В одежде из травы шагая по лугам, Где яркие цветы и тонкие былинки. И радуется он, когда идет покос, И ловит легких птиц, скрывающихся в травах... И даже под дождем в летучих искрах слез Он скачет босиком и тешится в забавах. Полудница Жарко. Полудница бродит полями. Ветра не слышно, а солнце - печет. Кто там надумал заняться делами? В руки к Полуднице он попадет: Девушка в длинной белесой рубахе Живо загадки начнет задавать... Рады ей юные дерзкие пряхи: Учит и прясть она и танцевать! В полдень трудиться довольно опасно, Всем, кому это пока что не ясно, В час, когда солнце восходит в зенит, Встреча с Полудницей все объяснит. Степовой (Степник) В крутящихся вихрях хозяин степной Идет и косматой трясет головой. Хоть пепельный цвет у его бороды, Не просит тот странник питья и еды. Вот сивые вихри застыли на миг, И замер на месте высокий старик: Широкую степь неспеша оглядел И вихрям крутиться опять повелел. Встречник Пыль дорожную развеяв, Ищет Встречник - дух ветров Души подлинных злодеев И бессовестных воров... Чтоб случайно в нем не сгинуть, Ни к чему кричать "не трожь!", - Вихрь исчезнет, - стоит кинуть Вглубь его обычный нож. Леший То он всех деревьев выше, То он ниже всех кустов, То он дальше, то он ближе - Мчится вихрем без следов: Шапки нет, неподпоясан, Волос серый сзелена... В нем по сказкам и рассказам Сила дивная видна. Вот глаза его зеленым В чаще светятся лесной Вот он духом окрыленным Всюду носится весной... Будь ты конный, будь ты пеший, Будь ты хоть никем не зван: Всех в лесу приветит Леший - Одноухий хитрован! Аука Ни летом, ни зимой не спит - Пузатый, маленький Аука, Он в чаще спрятавшись сидит, Не издавая там ни звука. Но стоит лишь кому-нибудь В его лесную глушь явиться, Он щеки начинает дуть И эхом сделаться стремится, И бедных путников кружит По лесу темному часами, А сам, аукая, спешит Опять укрыться за кустами. Пущевик В пуще темной и сырой Промелькнул на миг Заповедный дух лесной - Зоркий Пущевик: Руки - сучья, вздох - как пар, Зелены глаза...

                             Гасит он лесной пожар, Если вдруг гроза... Лесавки Шебуршат, шелестят, гоношатся Две Лесавки в осенней листве И вовсю от души копошатся, Словно ежики ночью в траве! Это Лешего бабушка с дедом, Вспомнив молодость, снова резвы Среди в воздух взлетающей следом Опадающей с неба листвы... Вот уже на кустах ни листочка. Лес прозрачен, как призрак себя... Спят два серых лохматых клубочка, Еле слышно кряхтя и сипя. Листин Старый дух слепой Листин В куче листьев прячется И шуршит всю ночь один, Словно тихо плачется. Палых листьев хоровод... Осень, запустение... Дух лесавок в круг зовет Слушать шелестение. Болибошка Дедун лукавый Болибошка Живет по ягодным местам, Хитра в лесу его дорожка, Он на нее наводит сам. Внезапно встретится и хнычет: Мол, сумку где-то потерял, А сам - в кусты куда-то тычет, Чтоб ты помог да поискал. То - под коряжину заводит, То тянет за руку в овраг... И если что-то и находит, - Так только в чаще буерак. Водяной По его одежде слева Вечно катится вода... Довести его до гнева Не пытайтесь никогда! С позволенья Водяного Мелет мельница муку. Места нет в воде такого Где б он не был на веку: И в колодцах он ютится, И по омутам живет, - И вкусна его водица, И прохладна круглый год. Шишига Переплута, перепрыга - В камышах живет Шишига, Мелкая проказница, С виду - несуразница! В малых речках и озерах Появляется в которых, - Квакает лягушкою, Скачет попрыгушкою. От рождения горбата, Холодна, шустра, брюхата: Где она находится, - Дух сырой заводится. Ведьмак Чтобы ведьмы не шалили, - Ими ведает Ведьмак. О его чудесной силе Знает каждый встречный маг. Строить козни он мешает, Побеждает мертвецов, Судьбы нечисти решает... И решит в конце концов. Сущности Сварга Двадцать семь тысяч раз над землей небо звезды раскинет, - И земля завершит по созвездиям замкнутый круг, И владыка Перун ось небесную медленно вынет Из Полярной звезды, колеса не роняя из рук... Сварга - звездное небо, которое движется вечно, Колесо, что, вращаясь, законы Вселенной вершит, Где великая жизнь, повторяется в нас бесконечно И рождается вновь, и, бессмертная, тленья бежит! Облакопрогонники Исполины Облакопрогонники! Бьют челом поклоны вам поклонники: Загляните снова в небеса! Защитите веси и леса - От ветров немилосердно дующих, От врагов бессовестно колдующих, Помогите солнышку взойти Из-за туч, лежащих на пути! Обратите вспять ветра небесные, Словно вражьи полчища бесчестные, В тяжбе, сваре, распре и в войне - Будьте лишь на нашей стороне! Денница Звезда Денница! На восходе дня Едва лишь свет зари тебя коснется, Как таешь ты, из-под земли маня Великое сияющее солнце! Возлюбленная Месяца, всю ночь Сверкаешь ты вослед ему, Денница... Мрак одолеть и гибель превозмочь Твоя душа лучистая стремится. Мир пред тобой распахнут, как всегда, Ведь ты - светило первого порядка, Та самая бессмертная звезда, Что каждый день сгорает без остатка! Звезда Если падает Звезда В темноту спеша, Значит где-то навсегда Добрая душа Покидает мир земной И летит на Суд, И ее уже с собой Ангелы несут... Но пока летит она И пока горит. Кто заметил, тех сполна Отблагодарит: Коль успеют в этот миг Загадать мечту, Все исполнится у них, Видевших Звезду... Гамаюн О богах, о героях, о зверях и о людях Повествует с рассвета на ветру Гамаюн. Птица вещая эта знает правду о судьбах: Все, что в мире случится через тысячи лун... Лес шумит и трепещет, вьются вихри сурово, Скрип и шелест повсюду, но в заветный тот час, Кто сумеет расслышать Гамаюново слово, После вещую птицу вспомнит в жизни не раз. Суденицы Спят вершины в облачной постели, Дремлет лес в туманах голубых... Три свечи горят у колыбели, Три сестры пред нею держат их. Не скрипят под ними половицы, Ровно дышит спящее дитя... О судьбе ребенка Суденицы Говорят, нисколько не шутя: О судьбе - от самого рожденья И на весь его грядущий век... И того, что скажут три виденья, Изменить не в силах человек. Берегини Везде - и дома, и в лесу, на суше, на воде: Где жил когда-то человек, и где живет он ныне, - Незримо следуют за ним, чтоб не бывать беде, Таинственные существа - подруги-Берегини. По берегам озер и рек, и среди дальних гор Звучат, как чистые ручьи, их голоса повсюду, - Как непременный оберег, спасавший до сих пор И тех, кто им не доверял, и тех, кто верил чуду. Русалки Средь ветвей берез плакучих в пору летних гроз Вьются ленточки цветные с девичьих волос. И качаются русалки на ветвях сырых, И на небе месяц ясный слышит песни их. Голосам волшебно-нежным, звонким, как ручьи, Тихо внемлют до рассвета в чащах соловьи. И блестит роса наутро, словно капли слез... И дрожат цветные ленты на ветвях берез. Баечник Ой, не сказывайте на ночь баек страшных, сказок темных! Могут тени появиться рук невидимых огромных... Если Баечник усатый малым детушкам наснится, То горящая лучина им немедля пригодится: Разлетятся прочь от света потревоженные тени, Старый Баечник метнется то ли под пол, то ли в сени... А наутро всем казаться станет байкою смешною То, что ночью так пугало и дышало за спиною... Свети-цвет Там, где ночью ветер шалый Шелестел в лесу листвой, Вдруг цветок раскрылся алый - Весь, как молния, живой! И всю ночь чудесным светом Лепестки его горят, И зовется Свети-цветом Он у тех, кто ищет клад. Раз в году он только светел И по сказочному ал... Если кто его и встретил, Так другим не показал. Стожар Средь мелких красных лепестков Таит он яростное пламя, В лесу глухом среди кустов Огнем сверкая временами. Когда ж, губя зверей лесных, Из сел являются невежды, Он проникает в избы их Репьем цепляясь за одежды. За все, что брали задарма Или сгубили злым ударом, Дотла сжигает их дома Огонь, запущенный Стожаром. Радуницы Где мира явного границы С неявным пересечены, Хранят усопших Радуницы В чертогах вечной тишины. Их души там, где все - иное, В чудесном пребывают сне... Сияет небо неземное Бессмертной радуясь весне! Славянский бог С тех пор, как сделан первый вздох, И до последнего мгновенья "Я верю в Бога, дай мне Бог" - Мы шепчем, как стихотворенье. Мы уповаем на Него, Поскольку с нами Он повсюду, И жизни этой естество Ему обязано, как чуду. А Он - во всем, а Он - везде, А Он присутствует незримо В земле, и в небе, и в воде Всегда быстротекущей мимо... Как бессловесный часовой, - На грани зрения и слуха Он - Луговой и Домовой, И Чур, и Леший, и Воструха... Он - Велес, Ящер и Сварог, Семаргл и Макошь, и Купало... Я верю в Бога... Дай мне Бог! Дай столько, чтобы всем хватало: Земле - и солнца, и дождей, Душе - и счастья, и тревоги, Заблудшему - живых людей, А путнику - его дороги...

                                                           В этом мире случайностей НЕТ !

Отредактировано Светояр (2008-07-24 20:52:57)