"Министерство культуры Украины отправило в регионы письмо с требованием изъятия из библиотек страны литературы советского периода"
В детстве мне довелось пережить картину, которую я видела до того только в «Обыкновенном фашизме». Когда по доносам таких «свидомых» сегодня украинских пысьменныкив исключили из Союза писателей отца, поступило распоряжение с целью защиты облико морале украинского читателя изъять его книги из библиотек. Директриса же моей школы решила поступить более радикально и находившиесмя до того на почетном месте в школьном музее книги отца начала сжигать на моих глазах во дворе школы.
С тех пор прошло немало времени. Нам прожужжали мозги о расцвете после распада Союза демократии и разгуле свободы слова те же люди, что посылали своих коллег в мордовские санатории и их демократизировавшиеся после переподготовки за океаном бывшие кураторы из 5 управления КГБ. Время прошло, а времена остались… Недавно мне нужно было достать работы Ярослава Галана и я обратилась к друзьям. Те меня удивили. Оказалось, что маленькую книжицу с памфлетами Галана им удалось достать только в девятой или десятой библиотеке, а библиотекарь одной из библиотек рассказала, что к ним поступило конфиденциальное распоряжение под любыми предлогами (изннос, потеря актуальности, морально устаревшие и т.д.) избавляться от книг советского периода, включая книги украинских советских авторов. Я удивилась, и несколько засомневалась, но недавно прочла : «На сессии Луганского облсовета депутаты рассмотрели требование Министерства культуры Украины относительно уничтожения в библиотечном фонде страны литературы советского периода. В результате они приняли обращение к Президенту, Кабинету министров, Верховной Раде и облсоветам Украины, в котором выразили свой протест».
Когда Виктора Ющенко упрекают в стремлении к авторитаризму, расколе страны, ликвидации парламентаризма, развале судебной системы, всегда находится ответ: «зато Ющенко принес украинскому народу свободу слова». Сразу после оранжевого переворота, когда оранжевые СМИ трубили победные реляции о наступлении всепоглощающей свободы для журналистов, как-то прошло мимо внимания еще очарованного зрелищем Майдана обывателя количество пострадавших журналистов, не поддержавших Виктора Ющенко. Избиения сотрудников телекомпании «Киевская Русь», увольнения журналистов региональной прессы, судебные иски к непокорным СМИ. В 2005 г. произошел скандал, когда Ющенко обозвал «киллером нанятым» журналиста «Украинской правды», сделавшего достоянием гласности дорогостоящие увлечения его старшего сына. Пресса тогда возмутилась.
С тех пор многое изменилось. Мы ежегодно добавляем в рейтинге свободы слова. Но журналисты в этом «царстве свободы» уже остаются равнодушными к увольнению своих коллег по звонкам из Секретариата президента, как это произошло с сотрудницей Нового канала, уволенной сразу же после репортажа о старшей дочери Ющенко, или с Игорем Слисаренко, наказанным руководством «самого честного канала» за то, что он озвучил стоимость обучения в элитной британской школе детей президента. 16 октября 2007 г. еженедельник «Столичные новости», опубликовал материал «Хайль живэ УПА!», в котором рассказал, как с благословления Виктора Ющенко сегодня по улицам Киева под гитлеровским «хайль» открыто маршируют престарелые предатели Родины и новоявленные «арийцы»-боевики из «титульной» нации и уже не прячут в схронах немецкие автоматы «шмайсер». На следующий день же были арестованы счета издания под предлогом иска к изданию со стороны пресловутого МАУП.
Нам, темным «совкам», сейчас объясняют, что свободу слова принесли в начале независимости культуртрегеры из «украинского Пьемонта». Поэтому стоит, наверное, лучше ознакомиться с историческими традициями утверждения свободы слова в западной Украине. Чтобы, по крайней мере, знать, какие перспективы могут нас ожидать.
На западноукраинских землях культурная и общественная жизнь всегда находилась под сильным влиянием и духовной опекой греко-католической (униатской) церкви.
Еще в начале века десятки тысяч галичан-русинов в концлагерях Талергоф и Терезин, в центре цивилизованной Европы потеряли свои жизни за право на сохранение своей национальной и ментальной идентичности и право говорить на родном языке.
С ростом уровня образования простых людей в Галичине церковные иерархи забили тревогу. «Настали грустные времена, -- писали «Львовские архиепархиальные ведомости» в 1927 г., -- народ наш клонится к чтению». Чтобы утолить духовную жажду паствы и не потерять над ней контроля униатские иерархи создали широкую сеть своих издательств, отдав ее под присмотр ордена василиан. В том же 1927 г. был создан комитет «хорошей прессы», в состав которого вошли редакторы церковных и националистических газет, журналов, издательств. Этот орган под руководством униатского епископата контролировал и направлял деятельность печати в клерикально-националистическом духе.
Тон задавали митрополит Андрей Шептицкий и епископ Григорий Хомишин. Митрополичий ординат разрабатывал тексты проповедей «о доброй и злой прессе». Священникам направлялись пастырские письма и распоряжения покупать для сельских парафиальных библиотек (а других попросту не было) и распространять среди населения, только книги и издания, рекомендованные комитетом.
В 30-е годы на западноукраинских землях греко-католическая церковь издавала свыше 20 газет и журналов. Вместе с националистическими здесь насчитывалось более 120 периодических изданий. Националисты совместно с униатами установили диктат над всей культурной жизнью региона. В 1925 г. Был принят так называемый «закон о предварительной цензуре», в котором утверждалось, что «без церковного апробирования не разрешаются даже светские издания по этике и другим наукам, связанным с религией и моралью». В посланиях к верующим чтение не рекомендованных книг объявлялось тяжким грехом.
Главное острие атак оуновских неоинквизиторов было направлено против русской литературы. Шельмовалось творчество Пушкина, Достоевского, Толстого, Тургенева. Униаты призывали к бойкоту изданных в «Украинской библиотеке» книг Гоголя, что неудивительно, учитывая то, как в «Тарасе Бульбе» описывались католицизм и уния.
К средине 30-х годов униатская церковь по примеру фашистов издала «индекс запрещенных книг». Помещенный в первом номере журнала «Католическое действие» за 1935 г. под названием «Что читать католику?», он включал перечень литературы двух категорий: книги «пригодные» к чтению и «непригодные». Первые обозначались буквами «д» («добре») и «м» («могущие читаться»). Другая категория клеймилась обозначениями « «з» («злые») и «с» («сомнительные»). Из 939 наименований книг, вошедших в список, только 40 были признаны униатскими культуртрегерами как «пригодные к чтению». Это были в основном сочинения Шептицкого, Хомишина, Слипого и националистических авторов. К «непригодным для чтения» были отнесены многие произведения классиков мировой литературы. Верующим запретили чтение произведений Гоголя, Толстого, Тургенева, Чехова, Короленко, Куприна, Лескова и многих других русских авторов. На них приходилось около двух третей общего количества книг, запрещенных «Католическим действием».
Не лучше относились оуновско-униатские деятели и к украинским писателям. Было наложено табу на произведения Гребинки, Руданского, к «злым» отнесли сочинения Панаса Мирного, Коцюбинского, Леси Украинки, Тесленко, Леся Мартовича. Среди запрещенных оказались также книги Стефаника, Черемшины, Крушельницкого, Кобилянской, Маковея, Лукияновича и других западноукраинских писателей.
К «злым» и «сомнительным» были отнесены даже… произведения Тараса Шевченко и Ивана Франко.
Во время «крестового похода против СССР», который объявил папа Пий ХΙ, руководство греко-католической церкви категорически потребовало от духовенства провести массовые чистки в библиотеках «Просвиты» и даже организовывать обыски на квартирах верующих. Изымались и сжигались книги «запрещенных» авторов, зато в прессе и церковных амвонов восхвалялись Гитлер, Муссолини, Франко и их «богоугодная» деятельность по созданию «единого фронта в борьбе с коммунизмом».
Сегодня, читая статьи многих украинских журналистов, слушая заявления деятелей из Нацсовета по телевидению и радиовещанию и Министерства контркультуры, трудно отделаться от мысли, будто мы еще не перешагнули рубеж 40-х:
