"Термин "новые религии" был введен в употребление японскими журналистами еще в двадцатые годы нашего столетия, что в немалой степени указывает на светский, универсальный характер данного явления." Именно с такой фразы начинается языческий эпос автора Авдеева "Преодоление христианства". Остается не понятным ни сейчас, ни после ознакомления со всей работой автора, почему изречения журналистов, да еще и японских, со своей богатой, но несколько иной культурой даже для европейского сознания, становится у Авдеева показателем светскости самой религии, которую оказывается можно менять как перчатки раз в сезон - со старых "на новую"? Вне сомнения, что богатый опыт, накопленный религиозным сознанием, не может пройти незамеченным ни для кого, как бы люди не стремились это опыт забыть или найти ему более утилитарное применение. Причиной того, что сегодня религия является для многих интересной областью, возможной для изучения и исследования, объясняется несколькими факторами: главные из них - это то, что общество пришло сегодня на тот уровень понимания событий в мире, который требует духовного переосмысления (как бы это каждый по своему не понимал), что поворачивает взор неизбезжно несколько в обратную сторону - назад, к истокам. Другая причина в том, что те светские науки - психология, социология, хоть и стоят на научных рельсах, но весьма шатко и неуверенно, что и приводит их к поискам новых альтернатив взгляда на общество и самого человека. Если в России на сегодняшний момент такое желание переосмыслить накопленный опыт - удачный и неудачный - выражается в названии "национальная идея", то европейская мысль, поблуждав по лабиринтам человеческих страстей, решила обратить внимание на то, что когда-то сама выкинула.
      Не совсем ясна логика мышления автора, которая не единожды при чтении ставила в тупик, поскольку его восприятие догматов веры как договоренность людей соблюдать те или иные обряды и традиции вкорне не верны. Догмат, прежде всего, призывает человека к духовному взрослению, которое способствует восприятию самой глубины догматической истины. Думающему человеку невозможно на что-то соглашаться, не понимая с чем собственно это соглашение. Это, конечно, прежде всего, касается христианской веры. Но когда массовая атака иных религиозных культур на сознание человека переваливает некую границу "дозволенного", т.е. когда уже кажется, что всё едино, всё одно и тоже, но под разной упаковкой, неизбежно в сознании возникает вопрос об истине. Где она, в какой религии содержится именно сама истина, а не предположения или намеки на нее?
      Но в отличие от наук (той же психологии, к примеру) знакомство современного человека в городских условиях с культурами различных верований происходит по Авдееву не иначе как через телевизионные экраны. И в связи с этим не совсем понятно, почему это горожанин у автора вдруг становится бессознательным? Получается, что деревенский житель, более глубоко и осознанно смотрит на мир, своим пусть деревенским, но не замусоренным рекламными щитами, вывесками и иными СМИ сознанием? Не переусердствовал ли автор, определив городского жителя к безликой и однородной массе, поглощающей всё, что ни попадется ей под "руки"? Хотя где у массы руки, ноги, мозг? Это подобно пластичной массе, из которой некто будет лепить разумное или полуразумное существо на свое усмотрение. "Мир изменился" - пишет Авдеев. Да это и не новость, и ни для кого не открытие. Мир всегда менялся и в этом принцип движения. Но автор, определяющий сознание жителей мегаполисов не выше стадного, исходя из своей же логики, поспешил уверить других в том, что "старые" каноны и заповеди не могут вместиться в динамичное разнообразие нашей действительности. Кто это будет определять, раз мы живем как однородная масса, бессознательно впитывая всё своим стадным сознанием? И что значит "вместиться"? "Мир изменился. Это уже понятно всем, и изменился настолько, что старые каноны и заповеди не могут вместить всего динамического разнообразия нашей стремительной действительности."
      Как собирается вмещать вообще, что-либо в себя современное сознание человека, которое, по словам Авдеева не может осознать весь каледоскоп культур и религий? Сознание (особенно городское) по Авдееву - это что-то немощное, полунеандертальское, способное уследить за картинками рекламных роликов и на время увлечься показом мод, но совершенно инертное к улавливанию интеллектуальных различий культур и "видов" религиозного сознания.
      Не совсем также ясна логика автора, утверждающего, что духовно-нравственный аспект религии нужно искать, глядя в "голубые" экраны наших "Сименсов" и "Панасоников". Знакомство с культурой какой либо страны или народа требует как минимум движения от дивана и пульта, а уж точно не к ним. Приведенные примеры достижений НТП, скорости, с которыми человек может пересечь экватор, постичь своими собственными глазами иные культуры, духовное наследие невиданных до сели стран, - "за считанные часы... преодолеть гигантские расстояния, сталкиваясь в течение одного дня с разнообразными культурами" - опять приводят автора к видению сознания современного человека как чего-то аморфного, лишенного воли и динамики, не могущего оторваться от ТВ. Куда это богатство постижения культур на личном опыте у автора вдруг подевалось, а осталось лишь тупое переключение каналов, где так и жаждут новоявленные миссионеры, вдолбить в голову городскому сознанию благо своей проповеди? Неужели именно так понимает автор духовность, которая на его взгляд так легко, а по сути убого, постигается и понимается ее истина? Невольно задаешься вопросом - а какой уровень аудитории видит перед собой автор, к которой он обращается, для какой публики вещает Авдеев? И не торопится ли он отправить современное сознание городского жителя в эпоху каменного века?
      Даже на первых порах о "неумолимой логике анализа", на которую вроде как ориентируется автор, не может идти и речи. Как утверждает автор "ценность любого знания состоит не в накоплении фактов, но "в новых мыслительных средствах, так воспользуемся же ими применительно к делам давно минувших дней." Это замечание может быть верным лишь в том случае, когда ценно само знание, тогда и мыслительные процессы не станут выдавать те бессознательные всплески, которые приводят автора к конфузам.
      Например: "Некоторые умозаключения автора, могущие вызвать изумление приверженцев канонического христианского воспитания, ни в коем случае не нужно трактовать как еретические, ибо ересь - это попытка выбора направления движения, но в рамках заданного канона". Автор явно недопонял или не то услышал по "голубому" экрану, поэтому с точностью до наоборот определил понятие ереси, которое скорее входит в определение другого слова - секта. Для понимания вопроса обратимся к простому словарю:
      Ересь - (от греч. hairesis - особое вероучение), в христианстве течения, отклоняющиеся от официальной церковной доктрины в области догматики и культа.
      Секта - (от лат. secta - учение, направление, школа), религиозная группа, община, отколовшаяся от господствующей церкви.
      Скорее у приверженцев канонического христианского воспитания (и вообще у всей мыслящей части человечества) может вызвать изумление не умозаключения автора, а их полное отсутствие, если автор даже не утруждает себя заглянуть в словарь, чтобы очертить тот круг проблем и вопросов, который он предлагает обсуждать в своей работе. Сюда же входит не совсем ясная у автора логика, из которой выходит, что свобода совести, являясь основным модусом существования разнообразных культур, может быть как-то связана с невозможностью лично каждому что либо расставлять по приоритетам. Свобода совести на то и свобода, что дает возможность расставлять каждому свои приоритеты.
     Почему утверждение о том, что молитва "Благослови душе моя, Господа!" мне дороже, чем утренние крики папуасов Новой Гвинеи, должно расцениваться как мое неуважение к этим утренним крикам, а мой интерес к культуре папуасов должен почему-то приводить к выводу о необходимости присоединяться к этим утренним процедурам, а не читать заместо них "Отче Наш"? Автора можно понять: "неправомерно говорить о безоговорочном приоритете какой бы то ни было системы ценностей, пусть даже окруженной ореолом заоблачной святости, как христианство". Но при этом автор автоматически делает вывод - личный приоритет ценности своей веры для самого христианина также не может иметь места в самой этой категории.
      Само Святое Писание говорит о христианах как о тех, к кому именно пришел Спаситель: "Ибо Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию" (Мф.9.13). Но автора все же не устраивает такое положение дел, а именно сама православная вера. Автор не видит себя в качестве грешника и конечно же не причисляет себя к ним, поэтому на праведных основаниях определяет столпов русской литературы к язычеству. Возможно, что автор Н.А.Бердяеву доверяет больше, чем текстам самого Пушкина о России, где сам Пушкин глубже раскрывает роль православия в жизни русского народа. Но этот стиль изложения, при котором используются не подлинники и непосредственные источники, а вторичные тексты или тексты сомнительного содержания, более близок автору, о чем убедится каждый, всё больше и больше углубляясь в незамысловатую логическую канву авторского повествования.
      Но обратимся к Пушкину и его высказываниям о России. Например: Пушкин делает выписку из собрания сочинений Георгия Кинисского: "Неверующему чудесам мы смело можем сказать с блаженным Августином: "Большее из всех чудес чудо есть то, что двенадесять человек, бескнижных, безоружных, нищих, проповедовавших крест, победили не только владых и сильных земли, но и самих богов языческих, и целый свет Христу покорили"...Нигде не читаем, чтобы язычники так за своих идолов, как мученики христианские за веру Христову. Да в нынешних богоборных сонмищах атеистов и натуралистов, в главных гнездах их, во Франции и Англии, нашелся ли хотя один такой ревнитель, который бы за безбожие свое или натурализм произвольно на муки дерзнул? У нас, в Росссии, за несколько пред сим лет известный болярин, уличенный в безбожии, одним показанием кнута отрекся того".
      О вере Пушкина: "Глинка рассказывал мне, - пишет А.О.Смирнова, - что он застал раз его (Пушкина) с Евангелием в руках, причем Пушкин сказал ему: "Вот единственная книга в мире: в ней все есть". Я сказал Пушкину: "Уверяют, что Вы неверующий". Он расхохотался и сказал, пожимая плечами: "Значит, они меня считают совершеннейшим кретином." Или вот еще: "В России влияние духовенства столь же благотворно, сколько пагубно в землях римско-католических. Там оно, признавая главою своего папу, составляло особое сообщество, независимое от гражданских законов, и вечно полагало суеверные преграды просвещению. У нас, напротив того, завися, как все и прочие состояния, от единой власти, но огражденное святыней Религии, оно всегда было посредником между народом и Государем, как между человеком и Божеством. Мы обязаны монахам нашей Историей, следственно и просвещением."
      Но Пушкин - все-таки для эпохи просвещения, автор же предлагает современным городским жителям в образчики величия души и глубины ума взять, например, князя Святослава. Хотя вряд ли современное общество с распростертыми объятиями приняло бы образ князя как образец поведения мудрого государя и управителя. Князь пылал от жажды борьбы, войн, завоеваний, побед и наград на поле сражений, не всегда соизмеряя их с жизнями и силами своих войнов. Современная борьба с терроризмом являет нам много таких пламенных борцов за справедливость, кои видят ее возможной лишь путем войн и повиновений. Давайте же на них смотреть как на защитников и освободителей своего народа! Но.. как-то не хочется...
      Помимо того, что история хранит изречения Святослава о христианстве, но ни как не глубину понимания, история также хранит и причину такого отношения к этой вере: "Могу ли один принять новый Закон, чтобы дружина моя посмеялась надо мною?" Как писал Н.М.Карамзин: "Не глубокое познание языческой религии, и уж тем более не познание глубины христианской веры, кою тщетно пыталась объяснить мать его - Ольга, являлись причиной такого отказа". Дальнейшая скорбь автора о забытых страницах истории России видится несколько наиграно, особенно когда начинаешь знакомиться с этой историей поближе. У автора эта история рассматривается с позиции борьбы русского народа с самой Православной Церковью, и методы конечно же были выбраны что ни на есть самые передовые - ереси стригольников и "жидовствующих".
      Рассмотрим, что же в реальности скрывает история (по текстам Валерия Демина "Тайны русского народа: В поисках истоков Руси"): "после взятия Константинополя турками в 1453 году и падения Византийской империи в традиционных центрах русской книжности и культуры стали появляться и переводиться многие из популярных на Западе и Востоке сочинений не только научной, но и околонаучной тематики - астрологических, предсказательных, гадательных и прочих книг. Не в последнюю очередь данный интерес был стимулирован и тем серьезным идеологическим потрясением, которое пережила православная Русь в конце XV века, когда в Новгороде, а затем и в Москве, подобно заразе, распространилась так называемая ересь "жидовствующих", охватившая самые различные слои русского люда. Борьба с ересью потребовала мобилизации всех духовных сил лучших представителей православной церкви, что было особенно трудно, так как поначалу на закордонную пустышку клюнул и отнесся к ней не без благосклонности сам Великий князь Московский Иван III.
     По счастию, Государь всея Руси был быстро образумлен и направлен на путь истинный главным ниспровергателем ереси "жидовствующих" Иосифом Волоцким (1439/40 - 1515). А начиналось все просто и невинно. Находясь под непрекращающимся давлением Москвы и изнемогая от внутренних противоречий, одна из антимосковских группировок, ориентировавшихся на Литву, пригласила в 1470 г. в Новгород литовского князя Михаила Олельковича. В его свите прибыл и ученый-астролог, иудей-караим, уроженец Кафы (ныне Феодосия) по имени Схария (Захарий Скара). Князь Михаил вскоре возвратился домой, а Схария не только остался, но и пригласил из Литвы еще двух ученых евреев. Вместе они-то и развернули в Новгороде тайную еретическую пропаганду - сначала среди православного духовенства, а затем и среди мирян, загипнотизировав всех своими пророчествами и посулами".
      Желание автора выдать русский народ за бунтарей, приводит к неверным выводам. Источником внутренних противоречий среди православного народа всегда была иная природа, пришедшая извне, а не органически рожденная в среде самой православной веры. Тот же Феодосий Косой лишь только после побега в Литву, подвергшись крайним протестантским влияниям, приходит к незамысловатым выводам: "Бог - в строгом смысле един. Пятикнижие Моисея - это "Столповые книги". Иисус Христос - не Бог. Церковь - это только сообщество верующих. Все внешнее в ней есть человеческое предание и измышление, подлежащее отвержению. Храм - это кумирница, иконы - идолы, иерархия - лжеучители, идольские жрецы. Со всем этим нужно разорвать. Никаких таинств. Причащение - это простой хлеб и вино. Покаяние - самообман. Надо скрушить, как идолов, не только иконы, но и кресты...Все эти предания - человеческое измышление. Все люди, со всеми их разными верами и языками, одинковые дети у Бога". Если автор подобные глубокие мысли приписывает русскому народу, то современному русскому думающему человеку и в правду есть над чем призадуматься. "В России секты были насаждены извне. Это неорганические образования, православие не давало основания для возникновения этих сект, это чуждые православию, искусственно русскому организму привитые бациллы. Иностранное происхождение в России протестантских и иудейских сект явственно доказано наукой. С Запада в Россию заносимые секты, не имея никаких точек соприкосновения с православием, были проникнуты крайней степенью враждебности и ненависти к православию, к Православной Церкви и ее духовенству...сектанты свою ненависть к православию переносили и на государство, не скрывая своей к нему враждебности, что выражалось как в обычных сектантских формах: отказ от присяги, от военной службы и проч., так и в переходе в иудейство (субботники, киевские адвентисты), называли Россию тюрьмой, а себя узниками в этой тюрьме..." (стр235 Сравнительное богословие).
      Еще одним Авдеевским героем в борьбе за свободомыслие и внедрение ересей становится В.Ф.Курицын. Вот какую характеристику дает ему дьяк Самсон, который на допросе отвечал о своем идейном вдохновителем и которого считал "мозговым центром": "Курицын началник всем тем злодеем". Если автор думает, что дела давно минувших дней остаются без дат и подробностей, то он заблуждается. Время распространения ересей при дворе Ивана III поддаются датировкам. Ф. В. Курицын в 1481/82 г. отправлен был послом к Матвею Корвину, а вернулся около 1485-1486 гг. Я. С. Лурье считает, что начало московского еретического кружка относится ко времени после 1488 г., когда в "Москву устремились на беганье" еретики из Новгорода, которые и привлекли к своей ереси Федора Курицына. (Повесть о Дракуле. М.-Л., 1964, с. 42-43; Лурье. Борьба, с. 141.)
      В бытность Ф. В. Курицына в Молдавии и Венгрии (1482-1484 гг.) там протекала деятельность так называемых чешских братьев. Общение с гуситами могло как-то повлиять на формирование взглядов просвещенного посольского дьяка. (Stroev V. Zur Herkunftsfrage der Judaisierenden. - ZSPh., 1934. Bd. XI, Hf. 34, S. 341-345). Во всяком случае именно за рубежом Федор Курицын познакомился с легендами о Владе Цепеше, на основе которых создал "Повесть о Дракуле". Мысль о далеких временах, когда наши предки, которых принято именовать (по словам Авдеева) "неграмотным диким народам", рассыпается в разные стороны. За весь народ путь ответ держит история и дела в ней, а вот отдельные представители русского народа явно были больше склонны к детальным разборкам не священных текстов Нового и Ветхого Заветов, а изучению главного героя "Повести" - жестокого правителя Дракулы (или Дракона, Дьявола). Как это может быть связано с культурой русского человека у Авдеева, остается только гадать.
      Ударной силой воинствующих церковников в начале 90-х годов стал игумен Волоколамского монастыря Иосиф Санин. Около 1488 г. Геннадий, в епархии которого находился Волоколамский монастырь, обратился к Иосифу - наряду с другими иерархами - за помощью в борьбе с ересью. Следуя примеру Геннадия, Иосиф стремился подвигнуть виднейших церковных иерархов на борьбу с еретическим вольномыслием. При этом главный удар он наносит по митрополиту Зосиме, которого резко и бескомпромиссно обвиняет в ереси. Примерно в 1492-1494 гг. он написал послание епископу суздальскому Нифонту. В нем прямо говорилось, что на митрополичьем "престоле ныне седит скверный злобесный волк, оболкийся в пастырьскую одежу, иже чином святитель, а произволением Июда предатель и причястник бесом, иже оскверни и святительский великий престол, овех убо жидовству учя, инех же содомскыими сквернами скверня". Иосиф просил Нифонта встать на защиту православия, ибо "ныне, господине, о том стати накрепко некому, опроче тебя, государя нашего". Порицал Иосиф и тех, кто говорил, что "грех еретиков осужати". (ВМЧ, сентябрь, дни 1-13. СПб., 1868, стлб. 472; АЕД, с. 428, 432).
      При этом хочется отметить, что казни еретиков - небывалое в русской практике явление - с негодованием были встречены в кругах духовенства, близких к нестяжателям. В ответ Иосиф Волоцкий написал ряд сочинений. В "Слове об осуждении еретиков" (позднее включено как 13-е Слово в "Книгу на еретики") порицались те, кто, ссылаясь на Иоанна Златоуста, говорили, что "не достоить никого же ненавидети или осужати, ниже невернаго, ниже еретика, и не убо достоит убивати еретика". В "Слове о благопремудростных коварствах" (источник 14-го и отчасти 1-го Слов в "Книге на еретики") Иосиф также развивает тезис о том, что царям и инокам "подобает осужати и проклинати еретики и отступники". (АЕД, с. 486-498; Казакова Н. А. Вассиан Патрикеев и его сочинения, с. 250-253) В послании о соблюдении соборного определения 1504 г. Иосиф проводил мысль о необходимости различать "еретиков и отступников". Последних миловать нельзя, а "нынешний же отступницы" заслуживают самой жестокой казни.
      Сохранился интересный памятник, известный под названием "Ответ кирилловских старцев на послание Иосифа Волоцкого о наказании еретиков". Он начинается с изложения послания Иосифа великому князю Василию ("о Кассиане, архимандрите Юрьевском, и о прочих еретицех"), в котором доказывается необходимость казней еретиков. В "Ответе" же проводится мысль о необходимости миловать еретиков.
      Интересен тот факт, что все книги с новой "идеологией" в конец XVI века были в ходу у интереллигентной части общества (осталось много свидетельств о проникновении большей части европейской светскости в русскую жизнь), а значит сами по себе не были запрещены цензурой. В 1495 г. итальянский гуманист Альд Мануций издал в Венеции изречения Менандра, хорошо известные в то время и на Руси среди еретиков ("Мудрости Менандра"). Античные сочинения широко входят в репертуар читавшихся на Руси книг. С XIII в. в хронографы включалась так называемая псевдо-Каллисфенова "Александрия" (легендарная биография Александра Македонского), а с XV в. на Руси известен и ее сербский вариант. Троянские саги дополняются переведенной в конце XV в. Троянской историей Гвидо де Колумны. Распространяются апокрифы о Соломоне и Китоврасе. Известна повесть о Стефаните и Ихнилате, восходящая к мотивам индийского эпоса. Все эти произведения связаны с кругом идей Предвозрождения и Ренессанса. (Клибанов А. И. Указ. соч., с. 308; Александрия. М.-Л., 1965; Геппенер Н. В. К истории перевода повести о Трое Гвидо де Колумна. - Сб. к 40-летию ученой деятельности А. С. Орлова. Л., 1934, с. 351-360; Стефанит и Ихнилат. Л., 1969; Зимин А. А. К поискам библиотеки московских государей. - Русская литература, 1963, № 4, с. 124-132)
      Другое дело, как только эти вольнодумства пытались внедрить в саму Церковь, тогда и начинались трения на духовно-интеллектуальном уровне. И замечателен также тот факт, что эти трения не вылились в ту саму инквизиционную форму в полном смысле этого слова, как это получилось на Западе. Церковь Православная как хранящая истину Церкви Христовой не дискредитировала себя запрещением светской литературы в той мере, когда это не касалось богословия и церковной догматики. По сути ничего "нового" эти еретики не предлагали, а как попугаи твердили то, что им диктовали из-за границы. Интересно ли общаться с человеком, который как папугай повторяет то, что написано в книгах и не имеющего своего представления о вложенных в них размышлений? При этом, почему-то вошло в привычку и это даже стало не змечаться, когда говорят о просвещении, тут же появляется слово "ереси" и наоборот. При этом ересь уже звучит синонимом слова "просвещение"?! В связи с этим хочется еще спросить самого автора, сможет ли он сегодня найти хотя бы одного светского человека, который один из этих перечисленных трудов прочитал? Хочется логики, простой человеческой логики!
      И в этой связи уж совсем не понятны современные претензии к Православной Церкви по подобным вопросам. Крепостные давно отпущены, холопство отменено, кабальной зависимости нет, свободы слова хоть ковшом из современных СМИ вычерпывай. Да вот только самих дворян не осталось как-то, порастеряли всех в борьбе за независимость. А Церковь Православная к неудовольствию некоторых как стояла, так и продолжает стоять. Как так получилось?! Зато мерить Божественную истину крепостным умом и человеческой логикой готов каждый, при этом, перелопатив все возможные и невозможные апокрифы, не удосуживаются даже прочитать до конца хотя бы одно из канонических Евангелий, не говоря уже о желании понять это не секуляризованным мировоззрением.
      Христианство уже на протяжении 2000 лет показывает как любые теории, мудрствования, слепые поиски, доходящие сегодня до философии "креатива" в любую секунду могут разбиться, обрушиться, и просто споткнуться о такой простой "камень преткновения" как крестная жертва и воскресение Христа. Идеологически, умозрительно, и т.п. можно вести диалоги о спасении, о грехе, об истине,о чем угодно, но всё это заканчивается на простом образе, который каждому известен - крестная смерть на Голгофе. За мнимым стремлением к свободе исповедения, множественности культур, к защите прав и свобод кроется ни что иное, как ненависть и неприятие простого образа воскресшего Христа. Чтобы, к примеру, человеку, узнавшему у буддиста о буддизме, у кришнаита о Кришне, у теософа о махатмах и т.п., принять эти верования как верования, имеющие право на жизнь, нужно согласиться хотя бы умственно (не обязательно уверовать и принять их точку зрения) с тем, во что они вверят. Но как только взор, ратующих за гуманизм и свободы человека, соприкасается с догматом распятия и воскресения Христа, тот час все мысли о свободе слова и исповедания куда-то испаряются. Почему же атеистическое сознание или сознание, в котором все религии едины, не может принять хотя бы умозрительно ту истину (пускай эта истина для него будет не "истинной"), которую принимает и исповедует христианское сознание? Ведь Церковь не настаивает на том, чтобы все ходили с крестиками, все молились, посещали храм в воскресные дни. Никто сегодня никого ни на что не провоцирует, свобода слова и вероисповедания отдано каждому человеку в свое личное пользование. Чего ж тебе опять не хватает, человек? Почему, сравнивая Христа с Кришной, принимая Кришну, не христианское сознание, хочет всем христианам раздать по бубну и посадить в позу "лотоса"?
      Еще один "самобытный" образ, всплывающий в сознании автора - Д.Е.Тверетинов. Отрицал авторитет церкви, поклонение иконам, почитание святых. Проповедовал духовное усовершенствование, нравственное подвижничество. В 1713 обвинён в ереси. В 1718 благодаря заступничеству Петра I освобождён на поруки после отречения от своих взглядов. Очень интересно, что же это Тверитинов отрекся от своих взглядов, в то время, как христиане не боялись идти на смерть, защищая истину? Чем же так "изумителен" самобытный образ Тверитинова, что заставил автора изумиться? Оказывается, Тверетинов исповедовал ересь "молокан", а не изобретал "велосипед" и уж тем более ничего нового не привнес ни в мысль, ни в ее глубину. Но удивительным образом автор включает в глубокую идею свободомыслия Тверитинова ни что иное как ее отсутствие на примере того, как выходя из лоно Православной Церкви Тверитинов в своих воззрениях, за которые по словам автора мыслитель отвечает самолично, изгоняет не просто иконы и молитвенный "бред" старцев, но и Самого Христа, и оставляет лишь свою персону, а потом вообще - ставит себя на Его место.
      Летом 2005 года молокане отпраздновали 200 лет со дня легализации их веры. На юбилей в Ставропольский край съехались делегации из всех регионов, где молокане проживают компактно. В начале 1900-х годов несколько тысяч молокан эмигрировало в США (западное побережье) и Мексику (северо-запад). На сегодня в Соединённых Штатах около 20 тысяч человек "этнически идентифицируют себя как молокане", в том числе около 5 тысяч регулярно посещают молоканские служения. При поддержке американских молокан был построен Молоканский центр в селе Кочубеевском Ставропольского края.
      Так что эту "самобытность" автор может наблюдать воочию как в России, так и в других странах мира, а не огорчаться от того, что такое наследие, якобы уничтоженное Православной Церковью в России, кануло в лету. Дальше у автора идет попытка описать на примере трагической жизни крепостного мужика рождение идей валюнтаризма, а также перечисление тех философов, которые не могли понять что же такое Троица и зачем нужна, что вызвало у автора искреннее уважение к этим представителям западной философии и выплеск эмоций от романтичного потустороннего мира Сведенборга: "Не это ли яркий пример торжества идеи экуменизма и создания нового универсального разума?" Скорее всего - нет. Это очередная "Похвала глупости". Не ясна фраза - "создание нового универсального разума". А что - был "старый"? Если Сведенборг "хилым умом" не мог проникнуть в святая святых, то о каком вообще создании универсального разума может идти речь? Или будет действовать закон не качества, а количества, не умением, так напористостью, не умом, так другим местом? Но это, простите, к разуму уже никакого отношения не имеет. Как не имеет значения у автора и логическое построение, на которое он так уповал вначале повествования. Поэтому после эмоций об экуменизме происходит скачек к эзотерическим знаниям. Хотя нахождение рядом с принципами экуменизма эзотерической литературы логически обосновать не трудно. Одно без другого просто не существует, как показала история.
      Исходя из этих положений автора, развитие Европейской мысли было сплошь наследием магии, а не научной мысли человека. И церковь, оказывается, боролась не с калдунами и оккультистами, а с первыми представителями ученого мира. А развитие России оказывается потому не родило кладезь научной мысли, что святые отцы не допускали людей до совершения магических ритуалов, обрядов и мешало гадать на костях. Ну что ж - наука, узри же своего родителя - оккульную науку. Но только что-то пока не наблюдается со стороны ученых жажды проводить опыты под магические пассы. А что касается того, что Европа и Россия не развивались из-за христианства… достаточно задуматься - а почему параллельно с этим ни одно другое государство, где христианства и в помине не было, не развило научную мысль, но является очень активным поставщиком "языческих новый религий"? Ведь "западная цивилизация" - чистый феномен христианского мира. Можно подумать, пока Церковь боролась с наукой, иные страны просто кипели от переизбытка научных открытий.
      Дальнейшие мысли автора необходимо просто привести полностью: "Языческие вплетения можно сыскать в нашей истории на каком угодно уровне и по сей день: от хитрых наговоров повивальной бабки до царских хоров, наполненных витийствами государственных мужей. Природные знания не способны умирать. Остается лишь безмерно жалеть о незнании нами "Славянской книги Еноха Праведного", "Молниянника", "Громника", "Колядника", "Лунника" и многих других. В этих книгах заключены знания о природе, культуре и происхождении своего народа, именно в том их "вина".
      То ли автор совсем заврался, то ли демонстрирует труд человека, которому вообще наплевать на истину. С какой стати тексты секты "жидовствующих" стали культурным памятником славян? К собственно литературе "жидовствующих" относятся переводные трактаты: "Космографи", "Логика", "Таная тайных", "Лунник" и знаменитый "Шестокрыл". Но сюда же примыкают и другие переводные книги того же жанра, внесенные в православный индекс запрещенной литературы, именуемый "Список книг истинных и ложных": "Мартолой" (иначе: "Астролог", "Астрономия"), "Звездочтец 12 звезд", "Альманах", "Аристотелевы врата", "Луцидариус", "Лопаточник", "Рафли" (здесь же фигурируют: "Громник", "Молниянник", "Колядник", "Месяц окружится", "Сонник", "Зелейник", "Чаровник и др.).(см. Молниянник и Молниянник общий).
      Кто знаком с текстами этих книг, не сможет не задаться вопросом - почему в представлениях людей такая путаница? То ходит утверждение, что христианство вобрало в себя язычество, и например Христос у христиан - это тот же Бог Солнца (как в славянских текстах), то получается, что священство строго карало и уничтожало то, что их и породило. Неувязочка получается.
      Дальнейшие попытки автора разобраться с догматической стороной вопроса христианской веры хочет процитировать коротко: По слову Вл. Лосского, "если совpеменный человек желает истолковать Библию, он должен иметь мужество мыслить, ибо нельзя же безнаказанно игpать в младенца; отказываясь абстpагиpовать глубину, мы, уже в силу самого языка, котоpым пользуемся, тем не менее абстpагиpуем - но уже только повеpхность, что пpиводит нас не к детски восхищенному изумлению дpевнего автоpа, а к инфантильности". Или - по четкой фоpмулиpовке Л. Каpсавина, - "наивные пpедставления о Боге в содеpжание веpы не входят".
      Предлагаю рассмотреть тезисы автора о "новой религии":
      -Вы свободный человек, нанимающий сам себе Богов по контракту.
      -Чем больше Богов - тем лучше. Чем больше Богов, чем больше, а главное разнообразнее, их сила ввиду вечно существующей конкуренции за Вашу бессмертную душу.
      -Не бойтесь, если Вас обступят с разных сторон черти, ибо чем больше они числом, тем легче противостоять и им. Всегда можно перессорить их друг с другом и выйти сухим из воды, абсолютно сухим, так что даже станет жалко этих нерадивых рогатых тварей.
      -Языческий пантеизм являет собою необъятный плотный световой поток Божественности, в котором можно упаться и впитывать его до бесконечности, будучи твердо уверенным, что не постиг его широкого многоцветного смысла.
      -Не позволяйте идее порабощать Вас, напротив, сами порабощайте ее.
      -Посмотрите, как мрачна и некомфортабельна Ваша религия!
      -Многобожие уже в основе своей заключает идею о высшей терпимости.
      -Мои Боги не запрещают мне, например, посещать святилища других Богов, в том числе и "вражеских", не запрещают получать религиозный восторг от прикосновения к чужим неведомым святыням. Чем многообразней и глубже мой религиозный опыт, чем независимее и свободней он, тем ближе я к Богу - вот в чем заключена магическая первозданная сила пантеизма.
      -Многобожником быть легче.
      -Не следует забывать также, что язычество - это более жизнерадостная, оптимистическая религия, так как в Многобожии отсутствует или видоизменен фактор страха перед Богом. Бог не может оставить или проклясть, ибо он не один.
      Самое главное заключается в том, что на определенном уровне культурного развития все языческие религии в прямом смысле этого слова легко конвертируются.
      Основной постулат любой языческой религии звучит всегда примерно одинаково: "Да расцветет всюду жизнь!"
      Многобожие подобно конструктору, где из разных частей Вы можете сами для себя собрать какую угодно религию по собственному усмотрению, легко и без потерь проконвертировав моральные ценности из одной системы в другую. При этом не посмеет обвинить в кощунстве, ибо в сказочной стране Тысячи Богов это норма духовной жизни. Это религия индивидуального спроса и индивидуального пользования.
     
      А вот лекция о Христе (отрывки) того Свами Вивекананды, которого рекламирует Авдеев.
      "ЖИВИТЕ ВНУТРЕННИМ МИРОМ" Лекция, прочитанная в Лос-Анджелесе, Калифорния, 1900: "А сейчас мы немного коснемся жизни Христа - воплощения Бога у евреев. Когда Христос родился, евреи находились в том состоянии, которое я называю впадиной между двумя волнами; в стадии консерватизма, когда мысль человеческая уже исчерпала себя в движении вперед и пеклась лишь об уже достигнутом; в стадии, когда больше внимания уделялось деталям, мелочам, а не общим, глобальным жизненным проблемам; в стадии стагнации, а не развития; в стадии, когда преобладала забота о сохранности, а не о прогрессе. Должен заметить, я не обвиняю это время. Мы не имеем права критиковать его - не было бы этого падения, не было бы и подъема, воплощенного в Иисусе из Назарета.
      Итак, прежде всего, Иисус из Назарета - настоящий, преданный сын Востока... Это был отъединенный от тела, раскованный, освобожденный Дух. Но дело не только в этом; он, со своей удивительной проницательностью, был убежден в том, что каждый человек, будь то мужчина или женщина, еврей или нееврей, богач или бедняк, праведник или грешник, является воплощением того же нетленного Духа, что и он сам. Надо отважиться и сказать не только: "Я - Сын Божий", но и то, что лежит в самой глубине души: "Я и Отец - одно". Вот что говорил Иисус из Назарета. Он никогда не разговаривал об этом мире и об этой жизни. Он не хотел ничего совершать в ней, но он хотел дать толчок для движения всего существующего мира по пути достижения сияющего Божественного Света, к реализации каждым своей духовной сущности, когда будет побеждена смерть и изгнаны страдания.
      Должна была существовать сконцентрированная, колоссальная энергия, удивительное проявление духовной силы - вот о чем мы говорим. Вот что стоит за этим всем. Поэтому нам не страшна вся критика схоластиков. Человек постигает Бога в три этапа.
      По мере духовного развития человек начинает ощущать, что Бог вездесущ, что Он внутри, что Он везде, что Он не где-то далеко, а в душе каждого. Как моя душа управляет телом, так и Бог управляет моей душой. Душа в душе. Некоторые личности, которые достаточно развиты и достаточно чисты, идут гораздо дальше и, наконец, приходят к Богу. Как сказано в Новом Завете: "Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят". И они, наконец, понимают, что они и Бог - одно.
      Вы находите эти три этапа и в учении Великого Учителя из Нового Завета. Вспомните Общую Молитву: "Отче наш, сущий на небесах! да святится имя Твое," и т.д., - примитивная молитва, детская молитва. Заметьте, это - "Общая Молитва", потому что предназначена для необразованных масс.
      Идеал - это совершенное отсутствие корысти. Если человека ударят по правой щеке, он подставит левую. Если у человека возьмут рубашку, он отдаст и верхнюю одежду.
      Мы должны достичь наивысшего уровня, какого сможем, не снижая идеала. Идеал вот в чем. Когда в человеке отсутствует его "Я", когда он не обладает ничем, что можно назвать "МОЕ", когда он полностью отказался от себя, уничтожил себя - в таком человеке присутствует сам Бог, ибо в нем подавлено, уничтожено самовольство. Это - совершенный человек. Мы еще не можем подняться на этот уровень; давайте пока верить в идеал и стремиться к достижению идеала. Может быть завтра, а может быть через тысячу лет, но мы придем к идеалу. Но это не только цель, но также и средство. Быть совершенно бескорыстным - это и есть само спасение, ибо человек умирает и остается один Бог.
      Когда мир деградирует, Господь приходит на помощь, время от времени Он делает это в разных местах. Он говорит об этом проявлении в другом отрывке: "Если ты когда-нибудь услышишь о великом человеке огромной энергии и чистоты, ведущем борьбу за возрождение человечества, знай, что он рожден от Моей славы, что вершу через него". Поэтому давайте искать Бога не только в Иисусе из Назарета, но и во всех Великих, которые предшествовали ему, которые пришли после него, и во всех, кто еще придет. Наша вера свободна и ничем не связана. Они все суть проявления одного Бесконечного Бога. Они все чисты и бескорыстны; они боролись и отдавали свои жизни за нас, за нищие человеческие существа. Каждый из них и все вместе, они претерпевали страдания ради искупления вины каждого из нас, а также всех, кто придет после.
      В душе вы все - Пророки; каждый из вас - Пророк, несущий мировое бремя на своих плечах. Видели ли вы когда-нибудь мужчину, видели ли вы когда-нибудь женщину, которые не несли бы тихо и терпеливо бремя своей жизни? Великие Пророки - титаны, они взвалили огромный мир на свои плечи. По сравнению с ними мы - пигмеи, но, будьте уверены, мы делаем то же самое; в наших маленьких мирках, в наших маленьких домах мы несем наши маленькие кресты."
     
      Мысль, что у Авдеева, что и у Вивекананды, проста донельзя: до Бога рукой подать, в три присеста, а если надоест приседать, то можно и самому стать богом. В конечном итоге - что нам мешает?