От такой в инете материалец надыбал...
Вот пример искажений исторический реалий, подтасовки фактов и наглой лжи
Любят православные публицисты помянуть Куликово поле. И если в этот момент обличает такой публицист злодеев-«неоязычников», то не преминет заметить – мол, вот она, Русь-то матушка православная, на бой святым Сергием Радонежским благословенная, с иноком Пересветом впереди. А где, мол, ваши язычники были, полканы да кукеры (кукеры православных публицистов особенно волнуют; не иначе как своими во всех смыслах выдающимися мужскими качествами, не зря ведь Кураев жалуется, что у православия – женское лицо)?!
Действительно, ежели про Куликово поле судить по школьным учебникам, да по, скажем, мультфильму «Лебеди Непрядвы» (мультфильм, не спорю, и впрямь хорош) – тогда да, все так и было – и Сергий князя благословлял, и Пересвет в одной рясе да скуфейке на бой с закованным в железо ордынцем скакал.
Только стоит обратиться к источникам. И красивая – хоть сейчас миниатюру под Палех лакируй! – картинка рассыплется. Слишком уж много загадок вокруг Пересвета. Летописи про него вообще молчат. Молчит про него и про его брата Ослябю и житие Сергия Радонежского. А это уж просто поразительно – неужели благословение на бой с погаными ордынцами двух братьев из обители – настолько уж проходная, ничего не стоящая деталь?! Как Сергий копал огород – важно, а как послал на бой за Отечество и веру двух парней из монастыря – ерунда? Ведь, согласно более поздним, через сто лет после битвы записанным преданиям, Сергий возложил братьям – иногда их именуют послушниками – схимы…
Современному человеку трудно понять, что тут такого уж, из ряда вон выходящего. Однако необычное, мягко говоря, в этой ситуации есть. Церковь часто именуется воинством Христовым, и, как во всякой армии, есть в ней своя жесткая субординация. Схимник – иначе говоря, схимонах – одно из высших званий в этой армии. Сперва человек становится послушником – года так на три, потом его постригают, делают рясофором – еще не монахом! – потом идет просто монах, потом – иеромонах, а вот уж потом… Прочувствовали? Поверить, будто обычному монаху – не говоря про послушника – надели схиму, все равно, что поверить в то, что лейтенанта за какой-то подвиг произвели в генерал-лейтенанты. Такие превращения бывают разве что во снах кадета Биглера из «Бравого солдата Швейка». Или вот еще – по законам православной церкви, ни священник, ни, тем более, монах не имеют права ни при каких обстоятельствах брать в руки оружие и принимать участие в боевых действиях. Бывали в истории России полковые батюшки, с крестом в руках шедшие рядом с солдатами на вражеские редуты – за что им, конечно, честь и хвала – но даже там, в гуще боя, никто из них не брался за оружие; не было у православных воинствующего монашества католиков, всех этих тамплиеров, госпитальеров, иоаннитов и прочих меченосцев. То есть православный монах, получающий схиму и участвующий в бою с оружием в руках – это такое диво, такая двойная невидальщина, что ему бы самое место на страницах летописей и житий, рядом с хвостатыми звездами, землетрясениями, говорящими конями и тому подобными редкостями. Однако – молчание!
Из современных Куликовской битве памятников Пересвета упоминает одна «Задонщина», зато она совершенно молчит о Сергии и его благословении. Пересвет в ней «злаченым доспехом посвечивает». Вот и все сказки про рясу или схиму! При всем нашем уважении к знаменитому художнику Васнецову, он был неправ, изображая Пересвета в схиме. Правы были советский художник Авилов и язычник Васильев, изобразившие Пересвета в доспехах русского богатыря.
В самых же ранних редакциях «Задонщины» Пересвета и чернецом-то вовсе не именуют. «Хоробрый Пересвет поскакивает на своем вещем сивце, свистом поля перегороди». Хорош смиренный инок? Дальше – пуще: «а ркучи таково слово: «Лутчи бы есмя сами на свои мечи наверглися, нежели от поганых полоненным»». Картина маслом кисти Репина, «Приплыли» называется. Православный монах проповедует самоубийство с помощью собственного меча, как предпочтительное плену. Да ведь это – нормальная этика русского воина-язычника времен Игоря или Святослава! О русах, кидающихся на собственные клинки, лишь бы не попасть в плен к врагу, пишут грек Лев Диакон и араб ибн Мискавейх.
Да был ли он монахом-то – закрадывается нехорошее подозрение. Если и был – то определенно не Троицкого монастыря Сергия Радонежского, потому что в синодике – поминальном перечне – Троицкой обители имя Александра Пересвета отсутствует (как, впрочем, и его брата – Родиона Осляби). Захоронены оба героя в Старо-Симоновском монастыре на территории Москвы – вещь также совершенно невероятная, если бы они были монахами другой обители. Да как бы Троицкая обитель допустила бы, чтоб столь знаменитые и выдающиеся ее братья покоились в «чужой» земле?
Между прочим, оба брата были на момент битвы отнюдь не пухлогубыми безусыми богатырями из «Лебедей Непрядвы», а людьми более чем взрослыми. У младшего, Осляби, был взрослый сын, погибший на поле Куликовом. Род старшего, Пересвета, так же не прервался – в XVI веке на Руси появляется его дальний потомок, литовский выходец Иван Пересветов.
Но стоп! Отчего же литовский выходец? Да оттого, что братья называются во всех источниках «боярами брянскими» или «любучанами» – выходцами из расположенного неподалеку от Брянска городка Любутска на Оке. А во времена Куликова поля это были земли Великого княжества Литовского и Русского. И на поле Куликовом брянские бояре могли оказаться лишь под знаменами своего сюзерена литвина Дмитрия Ольгердовича, Брянского князя, пращура рода Трубецких, пришедшего на службу князю Московскому зимой 1379-1380 годов.
Когда ж Пересвет с Ослябею успели в монахи-то постричься? Да еще в монастыре, расположенном на московских землях? Да еще успеть за полгода пройти послух – как мы помним, трехлетний – и «дослужиться» до схимников?
Вопросы, вопросы, вопросы… и ни на один нет ответа. Точнее есть – один на все разом. В год Куликовской битвы ни Пересвет, ни Ослябя монахами не были. Ни Троицкого монастыря, ни какого-нибудь другого – ибо монах от всех мирских обязанностей освобождается, и, прими братья постриг на литовской земле, им незачем было следовать за своим – уже бывшим – сюзереном в Московское княжество.
Между прочим, сам Дмитрий Ольгердович был крещен-то уже в зрелом возрасте. В душах его бояр, суда по «святотатственной» реплике Пересвета, христианство также не успело пустить корней. Как и в душе еще одного литовского выходца, воеводы Дмитрия Боброка, перед битвою ни много, ни мало – ворожащего своему тезке, великому князю Московскому, еще не прозванному Донским, о победе по волчьему вою, заре и «голосу земли». По свидетельству Гальковского, еще в начале ХХ века русские крестьяне – кстати, из западно-русских, «литовских» во времена Пересвета Смоленских краев – вот так, на восходе Солнца, кланялись Земле, кланялись тайно и сняв предварительно крест. Тайну Дмитрий Иванович соблюл; любопытно, снимал ли он крест?
Ослябя, оставшийся в живых в Куликовской сече, позднее служил в боярах у еще одного литовского выходца – митрополита Киприана, под старость же и впрямь постригся в монахи. Так, надо думать, и появился в источниках «чернец Родион Ослябя», ну а уж коли в «Задонщине» (первые списки которой ни словом не намекают на монашество брянских бояр) он называет Пересвета братом, то монахи-летописцы и сделали «логический» вывод, задним числом вписав в свои ряды обоих героев Куликова поля. И произошло это, судя по летописям и спискам «Задонщины» не ранее конца XV века, когда иго было уже окончательно свергнуто и провалилась последняя попытка реставрировать его (хан Ахмат в 1480 году). Тогда же возникло и «Сказание о Мамаевом побоище», перекроившее чуть не всю историю Куликовской Битвы «на злобу дня», и упоминания о небывалом походе на Куликово поле Ягайлы (в «Сказании…» вообще почившего за несколько лет до сечи на Непрядве Ольгерда), невесть отчего повернувшего с полдороги. Позвольте посмеяться над распространенными объяснениями, что свирепый воин и полководец «испугался» остатков московского войска, только что перенесшего страшное сражение. Это-то объясняется хорошо – соперничество Москвы с Литвой в собирании Русских земель было в разгаре, Литва – точнее, уже Речь Посполитая – стала католической и начала, на свою, в конечном счете, голову, притеснять православных – короче, про Литву просто требовалось сказать какую-нибудь гадость. Хотя бы просто чтоб «замазать» активнейшее участие Андрея и Дмитрия Ольгердовичей с их подданными – Боброком, Пересветом, Ослябей – в великой победе над Ордой.
Но понятно и желание церкви прибрать к рукам имена героев Куликова поля. Церкви тоже хотелось кое-что «замазать» – только не чужие подвиги, а собственное… м-да, тут как-то никаких цензурных определений на язык не подворачивается… ну, скажем, собственное поведение во времена ига. Ярлыки, которыми награждали митрополитов ханы Менгу-Темир, Узбек, Джанибек и их потомки, говорят сами за себя. Под угрозой мучительной смерти запрещалось не только причинять какой-либо вред «церковным богомольцам» или посягать на их имущество – даже словесно оскорблять православную веру! Против кого направлены были эти указы – ясно: до XIII века на Руси действовали капища Древних Богов. Но лучше всего – мотивация этих суровых запретов в ханских ярлыках: «зане они за нас и за весь род наш бога молят и воинство наше укрепляют».
Что тут сказать… не говорить хочется – кричать! Особенно хорошо читать это после того, как почитаешь душераздирающее «О разорении Рязанской земли Батыем», да вдобавок – описания раскопок сожженных Ордой городов с детскими скелетиками в печах и распятыми останками изнасилованных и убитых женщин; после того, как ознакомишься с сухой археологической статистикой – 75% городов и сел северо-восточной Руси не пережили XIII века, были уничтожены полностью – это при том, что в уцелевших шла резня, выживали единицы… с описаниями рабских рынков на черноморском берегу того времени, набитыми золотоволосым, синеглазым живым товаром из Руси…
Это они за них молили своего бога! Это их воинство они укрепляли! И действительно укрепляли – когда тверичи восстали против ордынского ига и убили сборщика податей Чолхана (Щелкана Дудентьевича из былины, который «у кого коня нет – дитя возьмет, у кого дитя нет – жены возьмет, у кого жены нет – самого возьмет»… церковники, кстати, дани не платили вообще), когда московский князь Калита вместе с ордынцами разгромил и сжег Тверь, а тверской князь Александр сбежал в вольный Псков, до которого не дотягивались длинные лапы Орды, митрополит Феогност под угрозой отлучения заставил псковичей выдать защитника русских людей на казнь татарам.
Вы не поверите, читатели, но еще в XV веке церковники нисколько не скрывали этого союза с Ордой. Они им хвалились, писали посягнувшему на церковные земли Ивану III: «мнози и от неверных и нечестивых царей…зело по святых церквах побораху, не токмо в своих странах, но и в Руссийском вашем царствии, и ярлыки давали». Не знаешь, на что пуще умиляться – на это дивное – «вашем Руссийском царствии» – прямо таки нынешняя «эта страна» – или на саму беспредельную наглость, защищающую нажитое при оккупации добро в едва освободившейся стране ссылками на законы оккупантов.
Однако вскоре Русь окончательно поставила Орду на место на Угре, и церковники – тут же, «и мужниных еще сапог не износивши» – кинулись примазываться к победе над Ордой. Так посмертно «постригли» в троицкие монахи полуязычников из дремучих брянских лесов, братьев-бояр Ослябю и Пересвета.
Исторический же Александр Пересвет никогда не был монахом, обитель Сергия разве что мимо проезжал. Я знаю, что эта статья мало что изменит – как были, так и останутся бесчисленные картинки с Пересветом, вопреки всякому здравому смыслу, скачущему на врага в долгополой сутане, как звучали, так и будут звучать экстатические завывания штильмарков и уткиных про «подвиг схимника Пересвета, благословленного на бой святым Сергием». Что ж, вольному – воля, вольному – правда, а «спасенным» - их рай, их краденые герои и ворованные подвиги. Каждому свое. Я писал не для них…
Опровержение фальсификации Прозорова:
Перед нами небольшая заметка, в конце которой стоит подпись «Озар Ворон». Подлинное же имя автора – Лев Рудольфович Прозоров. Вопрос о том, были ли Александр Пересвет и Андрей Ослябя иноками Троице-Сергиевой обители, лишь повод. Цель автора – внушить читателю мысль, что Церковь и «церковники» не только не боролись с иноземным завоевателями, но даже помогали им.
Известно, что всякая клевета исходит из демонического источника. Во время страшного нашествия, прокатившегося по стране в 1237–1240-х годах, Церковь вместе с князьями и воинами защищала свою землю. Без вести пропал в 1240 году во время штурма Киева митрополит Иосиф. Погибло много архиереев, священников и монахов. Огромное число храмов было разрушено или осквернено. Когда борьба закончилась, князья и Церковь стояли перед тяжелым выбором: либо признать завоевание реальным фактом, либо обречь людей на физическое уничтожение, призывая к дальнейшей борьбе.
Дальновидную и мудрую политику повел тогда святой благоверный князь Александр Ярославич (Невский), который в 1242 году сопровождал своего отца великого князя Ярослава Всеволодовича в Орду. По смерти отца (1246 г.) он в 1247 году вместе с братом Андреем вновь отправился в Орду. На эту поездку он употребил два года и возвратился с ярлыком на княжение в Киеве и Новгороде. Затем, после очередной поездки в Орду, получил ханский ярлык на княжение во Владимире. Всего благоверный князь Александр Невский ездил в Орду четыре раза. Хватит ли дерзости у Льва Рудольфовича кинуть камень в великого защитника русской земли?
За 188 лет (с 1242 г. по 1430 г.) русские князья 70 раз приезжали в Орду (В.В. Похлебкин. Татары и Русь. 360 лет отношений Руси с татарскими государствами в 1238-1598 гг. М., 2000). Ярлык, подтверждающий великокняжескую власть, получил от хана в 1361 году и великий князь Димитрий Иоаннович (Донской). Однако автор за ярлыки обвиняет именно «церковников»: «Ярлыки, которыми награждали митрополитов ханы Менгу-Темир, Узбек, Джанибек и их потомки, говорят сами за себя». Автор заметки пытается построить обвинение на том, что Церковь была полностью освобождена от всяких податей. Однако это вовсе не связано с «раболепием» митрополитов перед ханами, а основывалось на Великой Ясе Чингисхана. «Она была монгольским императорским законом, сформулированным Чингисханом; и сами монголы рассматривали ее именно в этом свете. Для них она была обобщенной мудростью основателя империи» (Г. В. Вернадский). По-видимому, Лев Рудольфович о ней не знает. «Он (Чингисхан) приказал уважать все религии и не выказывать предпочтения какой-либо из них (Макризи, разд. II). Эта часть Ясы стала основанием монгольской политики религиозной терпимости» (Г.В.Вернадский. Монголы и Русь. Тверь-Москва, 1997). Приведу еще мнение исследователя. «В соответствии со сводом законов “Яса”, составление которого приписывалось Чингисхану, его потомки обязаны были освобождать служителей культов от всех податей и повинностей» (Иван Белозёров. Русские митрополиты и ханы Золотой Орды: система отношений. – Вестник МГУ, сер.8, История, 2003, №3).
Автор разбираемой заметки особо тщится доказать, что общепринятое мнение о том, что Александр Пересвет и Андрей Ослябя были иноками, миф. Поскольку автор поставил цель ниспровергнуть 600-летнию историческую традицию, закрепленную трудами выдающихся историков XIX-XX столетий (Н.М. Карамзина, С.М. Соловьева, С.Ф. Платонова и др.), естественно ожидать серьезного изыскания, знания научной литературы, анализа источников и точных ссылок.
Ничего подобного нет. Все познается в сравнении. С.М.Соловьев, составивший 29-ти томный труд, посвятивший много времени изучению источников, пишет: «Перед выступлением из Москвы великий князь отправился в Троицкий монастырь, недавно основанный св. пустынником Сергием, о котором было уже раз упомянуто в рассказе о нижегородских событиях; Сергий благословил Димитрия на войну, обещая победу, хотя соединенную с сильным кровопролитием, и отпустил с ним в поход двух монахов – Пересвета и Ослябя, из которых первый был прежде боярином в Брянске, и оба отличались в миру своим мужеством. Оставя в Москве при жене и детях воеводу Федора Андреевича, Димитрий выехал в Коломну, куда собралась огромная рать, какой прежде никогда не видывали на Руси, – 150000 человек!» (История России с древнейших времен. Т.3, гл.7). Заметим, что крупнейший исследователь не был «церковником», а принадлежал скорее к западникам.
Что этому взгляду противопоставляет автор двухстраничной заметки?
1. «Летописи про него [т.е. Пересвета] вообще молчат» – утверждает автор.
Неправда. В Никоновском летописном своде читаем: «И начя просити у него князь великий Пересвета и Ослебя, мужества их ради и полки умеюща рядити, глаголя сице: “Отче, даждь ми два воина от своего полку чернечьскаго, дву братов: Пересвета и Ослебя”. Сии бо суть ведоми всем ратници велиции и богатыри крепции и смыслени зело к воиньственному делу и наряду. Преподобный же Сергий повеле им скоро уготовитися на дело ратное; они же от всея душа послушание сотвориша к преподобному Сергию, никакоже отвръгошася повеления его. Он же даде им оружие в тленных место нетленное, крест Христов нашит на схимах, и сие повеле им вместо шоломов возлагати на главы своя и крепце поборати по Христе на враги Его» (Полное собрание русских летописей, т. XI, С.-Пб., 1897, с.53). Никоновская летопись является одним из важных источников по истории России. «Основная ценность Никоновской летописи состоит в богатстве сведений по русской истории: ее составители, стремясь к наибольшей полноте, соединили извлечения из нескольких летописных сводов. Есть в Л. Н. и уникальные, только в ней встречающиеся известия» (доктор филологических наук, профессор О. В. Творогов. – Словарь книжников и книжности древней Руси, Л., 1998, Часть 1).
2. «В самых же ранних редакциях “Задонщины” Пересвета и чернецом-то вовсе не именуют».
Вновь искажение. У «Задонщины» нет ранней и поздней редакций, а есть списки, самостоятельно восходящие через два извода к не дошедшему до нас автографическому тексту 80-х годов XIV века. Списков всего шесть: Ундольского – У (XVII в.), Ждановский – Ж (Х5II в., отрывок); Исторический первый – И-1 (конец XVI в., без начала),. Исторический второй – И-2 (начало XVI в., отрывок); Кирилло-Белозерский – К-Б (1470-е гг.); Синодальный – С (XVII в.). Вновь обратимся к оценкам специалистов. Как писал доктор филологических наук, много лет посвятивший изучению этого произведения, Л.А. Дмитриев: «Каждый в отдельности список “Задонщины” имеет такое количество искажений и дефектов, что издание произведения по какому-либо одному из списков не даст достаточно полного и ясного представления о тексте произведения. Поэтому уже с давних времен принято давать реконструкцию текста “Задонщины” на основе сравнительного анализа всех списков памятника» (Библиотека литературы Древней Руси. СПб., Наука, 1999, т. 6). В основу существующих научных изданий «Задонщины» положен список Ундольского.
Итак, что говорит текст, который исследователи считают самым авторитетным из всех списков «Задонщины»?: «Пересвета-чернеца, брянского боярина, на место суда [т.е. битвы] привели. И сказал Пересвет-чернец великому князю Дмитрию Ивановичу: “Лучше нам убитыми быть, нежели в плен попасть к поганым татарам!” Поскакивает Пересвет на своем борзом коне, золочеными доспехами сверкая, а уже многие лежат посечены у Дона великого на берегу. В такое время старому человеку следует юность вспомнить, а удалым людям мужество свое испытать. И говорит Ослябя-чернец своему брату старцу Пересвету: “Брат Пересвет, вижу на теле твоем раны тяжкие, уже, брат, лететь голове твоей на траву ковыль, а сыну моему Якову лежать на зеленой ковыль-траве на поле Куликовом, на речке Непрядве, за веру христианскую, и за землю Русскую, и за обиду великого князя Дмитрия Ивановича”» (Памятники литературы Древней Руси. XIV – середина XV века. Пер. Л.А. Дмитриева. M., 1981. С. 96 – 111).
Автор статьи увлекся настолько, что Александра Пересвета объявляет язычником (в другом абзаце – полуязычником) приведя слова одного из списков: «Лучши бы есмя сами на свои мечи наверглися, нежели нам от поганых положеным пасти». При этом автор умалчивает, что «Задонщина» является поэтическим подражанием «Слову о полку Игореве». Приведенные выше слова сказаны не Александром Пересветом, а переписчиком, составившим Кирилло-Белозерский список, который впервые и дал название «Задонщина». Какие слова стояли в не дошедшем до нас автографическом тексте, мы не знаем. В разных списках по-разному:
– И-1: Луче бы посеченым пасти, а не полоняным въспети от поганых.
– У : Лутчи бы нам потятым быть, нежели полоненым быти от поганых.
Лев Рудольфович не обратил внимание на то, что процитированные им слова, в которых он увидел готовность на «самоубийство», стоят в списке, составленном монахом Ефросином, который вкладывает в них положительный смысл.
3. Основным памятником Куликовского цикла является Сказание о Мамаевом побоище. «Князь же великий сказал: «Дай мне, отче, двух воинов из своей братии – Пересвета Александра и брата его Андрея Ослябу, тем ты и сам нам поможешь». Старец же преподобный велел тем обоим быстро собраться идти с великим князем, ибо были известными в сражениях ратниками, не одно нападение встретили. Они же тотчас послушались преподобного старца и не отказались от его повеления. И дал он им вместо оружия тленного нетленное – крест Христов, нашитый на схимах, и повелел им вместо шлемов золоченых возлагать его на себя».
Существует обширная научная библиография, посвященная этому памятнику. Автор заметки ее не рассматривает, а только несколькими эмоциональными фразами пытается уничтожить значимость памятника: «Тогда же возникло и “Сказание о Мамаевом побоище”, перекроившее чуть не всю историю Куликовской Битвы “на злобу дня”».
От этого безапелляционного высказывания перейдем к словам ученого, посвятившего полвека изучению памятников Куликовского цикла – доктора филологических наук Л.А.Дмитриева (1921-1993): «Мы, не имея возможности непосредственно возводить “Сказание” к пространной летописной повести или же пространную летописную повесть к “Сказанию”, должны признать, что оба произведения пользовались каким-то общим источником или несколькими общими источниками, которые наиболее полно отразились в “Сказании”. И у нас есть основания утверждать, что в большинстве подробностей и деталей “Сказания” исторического характера, не имеющих соответствий в пространной летописной повести, перед нами не поздние домыслы, а отражение фактов, не зафиксированных другими источниками» (История памятников Куликовского цикла. – «Сказания и повести о Куликовской битве, М., Наука, 1982, с. 346-47»).
4. «Молчит про него и про его брата Ослябю и житие Сергия Радонежского».
Автор не знает элементарного исследовательского принципа: отсутствие какого-либо факта в том или ином документе не является аргументом против достоверности этого факта, а лишь поводом для изысканий и объяснений. Житие преподобного Сергия было написано Епифанием Премудрым в 1418 г. и в 40-е годы того же столетия было переработано Пахомием Лагофетом. Текст состоит из нескольких десятков страниц.
Он не вместил и сотой доли того, что совершил великий святой. Приведу только три примера. В Житии, составленном Епифанием Премудрым, ничего не говорится о миротворческих делах преподобного Сергия, которые оказали влияние на процесс объединения русских княжеств под властью Московского великого князя Димитрия Иоанновича. Так в 1365 году он посетил Нижний Новгород и склонил князя Бориса Константиновича повиноваться великому князю Димитрию Иоанновичу, требовавшему возвращения ему Нижнего Новгорода. Преподобный Сергий примирил с великим князем Московским и Рязанского князя Олега. Последний не раз нарушал договоры, вступая в сношения с врагами русской земли. Димитрий Иоаннович, следуя заповеди Христовой, несколько раз предлагал Олегу мир, но тот отвергал все предложения великого князя. Тогда он обратился к преподобному Сергию с просьбой склонить Олега к примирению. В 1385 году смиренный игумен пешком отправился в Рязань и долго беседовал с Олегом. Рязанский князь умилился душою: он устыдился святого мужа и заключил с великим князем мир. Не сказано и том, что преподобный Сергий был восприемником детей великого князя Димитрия Иоанновича. Даже духовная князя скреплена подписью преподобного. В ней был навсегда установлен порядок владения великокняжеским престолом: власть великокняжескую должен был наследовать старший сын.
5. Лев Рудольфович пишет: «В синодике – поминальном перечне – Троицкой обители имя Александра Пересвета отсутствует (как, впрочем, и его брата – Родиона Осляби)».
Неужели автор никогда не слышал, что святые значатся не в синодиках, а в патериках? С XIV века начался формироваться Патерик Троице-Сергиевой обители, в который входят более семидесяти пяти угодников Божиих. Родословное древо Радонежских святых включает в себя следующие имена: преподобный Сергий, игумен Радонежский… преподобный Митрофан-игумен, старец (+до 1392; память 4/17 июня); преподобный Василий Сухий (+до 1392; память 1/14 января).. преподобный воин схимонах Александр Пересвет (+8 сентября 1380; память 7/20 сентября); преподобный воин схимонах Андрей Ослябя (14 в.; память 7/20 сентября) и др.
Александр Пересвет и Андрей Ослябя были прославлены рано. Их имена мы встречаем уже в рукописи конца XVI – начала XVII века: Книга, глаголемая описание о Российских святых (М. 1887; репр. М. 1995).
6. «Захоронены оба героя в Старо-Симоновском монастыре на территории Москвы – вещь также совершенно невероятная, если бы они были монахами другой обители».
Автор либо не знает, либо умалчивает, что Симонов монастырь был детищем преподобного Сергия. Он был основан по благословению прп. Сергия его племянником и учеником св. Феодором, будущим первым архиепископом Ростовским. Преподобный Сергий во время своего посещения Москвы останавливался в этой обители и принимал участие в трудах братии. Надо принять во внимание и то, что настоятель Симонова монастыря прп. Феодор был духовником великого князя Димитрия Донского. Что касается погребения, то нет такого закона, который требовал бы погребать усопшего инока в том же монастыре, где тот подвизался. Преподобный Варсонофий (Плиханков) умер не только насельником, но и игуменом Старо-Голутвинского монастыря, однако погребен в Оптиной пустыне. Инокиня Досифея (Тараканова) 25 лет подвизалась в Московском Иоанновском монастыре, а похоронили ее в Московском Ново-Спасском монастыре.
7. «Род Пересвета не прервался – в XVI веке на Руси появляется его дальний потомок, литовский выходец Иван Пересветов».
Автор имеет в виду публициста XVI в., который до появления в Москве (около 1538 – 39 гг.) служил польскому королю Сигизмунду, а во время войны чешского короля Фердинанда I и семиградского воеводы Яна Запольи, перешел на сторону последнего, когда того активно поддержал турецкий султан Сулейман I. Этот Иван Семенович Пересветов и выдавал сам себя за потомка Александра Пересвета, чтобы возвыситься в Московии. Однако никаких документальных подтверждений этому нет.
8. В конце приведу образчик исследовательской «культуры» автора: «Однако вскоре Русь окончательно поставила Орду на место на Угре, и церковники – тут же, “и мужниных ещё сапог не износивши” – кинулись примазываться к победе над Ордой».
Мы живем в постатеистическое время. Десятилетия воинствующего безбожия оставили болезненные раны в душах десятков миллионов людей. Сейчас редко встретишь сторонников одиозного атеизма. Однако старые убеждения оказались живучими. Они трансформировались в различные виды лжеверия. Примером может служить и современное бутафорное язычество, к которому принадлежит автор разбираемой заметки.
Читая этот текст, укрепляешься в убеждении, что некомпетентность в наше время входит в моду. Логика и аргументы в глазах многих давно уже потеряли значимость. Только лишь одной сенсационности и скандальности достаточно, чтобы статья оказалась весьма востребованной.
