Лунгин-блюз
Ян ШЕНКМАН
Режиссер Павел Лунгин только что закончил съемки нового фильма «Иван Грозный и митрополит Филипп». Почти одновременно с этим вышла итоговая книга лунгинских сценариев под названием «Такси-блюз»: «Луна-парк», «Свадьба», «Олигарх»… Картины, о которых в свое время спорили до хрипоты. Без них невозможно представить себе постперестроечную Россию. Но споры утихли, эпоха кончилась. Теперь Павел Семенович снимает совсем другое кино
Трудно представить, что «Остров» и «Такси-блюз» создал один и тот же режиссер. То ли мы так сильно переменились, то ли вы. С 90-ми покончено навсегда?
И вы переменились, и я. Но думаю, что мы не раз будем к этому времени возвращаться. Поэтому необходимо создать летопись перемен, пока еще кто-то что-то помнит. Лично я для себя решил, что обязательно воспою 90-е годы, для меня тема не закрыта. Очень хочу снять о том времени еще что-то, но, как именно это сделать, пока не знаю. Мир перемен ушел, мы вошли в полосу стабильности. И интерес к меняющейся личности в меняющемся мире тоже ушел. Пришло время отвечать на бытийные, сущностные вопросы. Сейчас главная проблема России, как, впрочем, и всего мира, — полная потеря смысла жизни. Кто мы? Какие? Зачем? Главное, конечно, зачем. Растерянность чувствуется во всем, не замечать ее невозможно. Мы так долго, усиленно выживали, и вот теперь оказывается, что выживали непонятно во имя чего. Конечно, хорошо ездить в дорогих машинах и отдыхать в Биаррице, но это не может быть целью человеческого существования. И «Остров», и «Иван Грозный» — мои попытки поиска смысла. Ответов у меня нет, только вопросы. Но нужно их задавать.
Эпоха ушла, но люди-то ведь остались. У вас никогда не возникало желания снять сиквел на «Такси-блюз» или «Луна-парк»? Все-таки интересно, что стало с ними всеми дальше. С саксофонистом Лехой, с таксистом Шлыковым, с люберами из луна-парка, с еврейским папой…
Не знаю, что с ними стало! По-моему, они растворились в воздухе. У меня была в свое время такая мысль—сделать продолжение «Такси-блюза». Но я понял, что те отношения, на которых строился сюжет, исчезли из нашей жизни. Противостояние интеллигента и человека из народа, их взаимное притяжение — все это уже никого не волнует. Там ведь в чем была суть? В том, что они и друг с другом не могут и друг без друга не могут. Сейчас этой проблемы нет. Она не разрешилась, ее просто нет, снята. Свобода уводит нас от такого рода конфликтов. Какой смысл спорить о том, кто прав, если правы все? Человек живет индивидуальной судьбой, у него индивидуальная правота. Возможностей реализации—огромное количество, бери не хочу. Ты можешь жить в Гоа, можешь сидеть в интернете, можешь ходить в какой-нибудь экстремальный клуб. И никто не заставляет тебя разделять общую судьбу, участвовать в ней. А раньше заставляли, и еще как. Причем количество появившихся возможностей действует на наш народ странным образом, достаточно депрессивно. Много вариантов жизни и ни одного безусловно правильного. Как раз потому, что много. Вроде бы все хорошо. Да здравствует стабильность. Но внутри происходят очень серьезные мутации, грандиозные изменения. Вся жизнь ушла внутрь, на поверхности сейчас тихо.
Теперь я понимаю, почему вы перестали снимать актуальное кино и начали делать такие медитативные, задумчивые картины.
Больше не для кого и не о ком снимать хронику. Всю жизнь наши экономисты мечтали о появлении среднего класса, забывая о том, что средний класс в России по традиции — крайне реакционная публика. Неважно, что глумливый купчик называется теперь младшим менеджером Савеловского рынка, суть та же. Это те самые люди, которые пугали и отвращали великих русских писателей. Кто приводил в ужас Чехова, Толстого, Блока? Младшие менеджеры. Вот они и пришли. Мир повинуется их вкусам, но я не верю почему-то, что они очень счастливы. Чувствуется какая-то растерянность перед жизнью, несмотря на кажущуюся уверенность. Сразу видно, что это люди, которым непонятно, чем жить. Все можно, но совершенно непонятно, что нужно.
А вам не кажется, что вы сейчас снимаете как раз для этих людей, для менеджеров? Фильмы 90-х воспевали маргиналов, мечущихся и ищущих одиночек. А сейчас это такое спокойное духоподъемное кино, успокаивающее нервы среднего класса. Никакого искания и метания.
Олег Янковский в роли митрополита Филиппа (кадр из фильма «Иван Грозный»)Ветер дует и для злых, и для добрых. Под духоподъемным кино вы имеете в виду, конечно, «Остров»? По-моему, у вас, как у многих интеллигентов, болезненное отношение к «Острову». Герой «Острова» — одиночка, психопат. Он находится в конфликте с окружающим миром. Кается, тоскует, едет на Соловки… Если он не маргинал, то кто тогда маргинал? Я думаю, проблема в другом. Мир, в котором существует Бог, многими людьми 90-х воспринимается крайне нервно. Не надо нервничать. Присутствие Бога ни в коей мере не зачеркивает вашу жизнь. Ну не хотите верить — не верьте. А зачем нервничать? Может быть, кого-то мой фильм действительно успокоил, умиротворил, хотя снимал я его с другими мыслями. Не вижу в этом большой беды.
Почти все ваши фильмы построены на одном повторяющемся мотиве: герой кается в том, в чем не виноват. Откуда это тяжелое непреходящее чувство вины? В чем каяться?
В том, что заврались и живем жизнью неправедной. Этого, по-вашему, мало? Все понимают, что вот-вот должен прийти час расплаты. В этом ожидании — сокровенный смысл русской действительности. Впрочем, на Западе, где живут более упорядоченно и сознательно, люди вряд ли счастливее. Там наказание напрямую связано с виной, во всем присутствует логика. Но кто сказал, что такая жизнь лучше? Это жизнь, обреченная на тотальное одиночество. Хотим мы жить такой жизнью? Лично я — нет. Мы так мечтали о капитализме, так хотели ответственности, свободы, стабильности, что теперь не знаем, куда от всего этого бежать. Давайте искать какую-то другую модель, неидеальную, нелогичную, но ту, в которую мы сможем вписаться.
А модель Грозного подходит России, как вам кажется?
Не уверен, что такая модель вообще существует. Грозный — уникальный, особый случай. Это совершенно безумное существо, но, конечно, есть в нем что-то притягательное для русского народа. Я со многими людьми говорил перед тем, как начал снимать, и столкнулся с невероятной любовью к Грозному. Всем он нравится, всем, кого ни спроси. Понятно, что проявления патриотического душегубства пользовались и будут пользоваться в России симпатией. Но это слишком простой ответ. Почему он всем так нравится, чем? Загадка. Я, может быть, потому и стал делать этот фильм, чтобы попытаться ее разгадать.
Разгадали?
Конечно, нет. Это был человек очень сложный, художественный, страстный, высокообразованный. В какой-то момент он решил, что воплощает Бога на земле и должен творить высший суд. Это один из первых русских царей, который воевал со своим народом. Злодей ли он? Разумеется. И, по-моему, до злодейства его довела любовь. Он требовал от народа любви и жестко карал тех, кто, как ему казалось, недостаточно его любит. И опричнина, кстати, — это царева проверка на любовь к Богу, на любовь к нему, Грозному. Как всегда бывает в таких случаях, попутно решались экономические и политические задачи, передел собственности, хозяйственные споры. Но в основе лежала глубокая ревность, большая страсть. Судьба Грозного трагична. Недаром же в конце жизни он потерял все, что завоевал. Поражение следовало за поражением: сначала Польша, потом Литва, потом татары сожгли Москву. Центральная часть России абсолютно вымерла. Все его великолепные идеи на благо страны, все амбиции показать себя настоящим помазанником Божьим провалились. Началось с истовой религиозности, а кончилось попранием главных моральных ценностей, главных заповедей христианства. Судьба Грозного выявила фундаментальное противоречие между христианской идеей и идеей обожествления власти. Выяснилось, что эти две идеи несовместимы.
Безумного царя Грозного у вас играет Петр Мамонов, тот же человек, который в 1990 году сыграл безумного саксофониста Леху из «Такси-блюза». Есть в этом какая-то логика?
Если есть, то очень причудливая. Пете невероятно сложно было играть Грозного. В «Такси-блюзе» и «Острове» он все-таки играл характеры, которые близки ему. Он знал, как ведет себя пьющий музыкант, как ведет себя мучающийся и кающийся грешник. Как быть царем, Мамонов, естественно, не знает. Интересно, что он прошел путь прямо противоположный пути своего героя. От разгула — к вере и самоограничению. У Грозного же все наоборот. Начав с добродетели и веры, он потом погрузился в хаос и от православия отошел. В конце жизни царь был окружен волхвами, предсказателями, чернокнижниками, а вовсе не священниками.
Интересная параллель. Разгул 90-х многие тоже сейчас вспоминают со стыдом и горечью. Принято даже называть позорными эти годы. То ли дело теперь. Были черными, стали белыми. Вы тоже так считаете, Павел Семенович?
Из того, что какое-то количество людей безумно разбогатело в 90-е, вовсе не следует, что время было плохое. Было много глупости и безумия, но много и радости. Сейчас никто уже не помнит этих волшебных ощущений, ежедневного радостного шока от жизни. Хорошо помню, как в скверик напротив моего дома пришел человек в трусах и стал загорать на скамейке. Это была его свобода. И скажите, что в ней плохого? Мог ли он подумать, что будет когда-нибудь сидеть в трусах в центре Москвы на Калининском проспекте и загорать? Другое дело, что крыша от всего этого ехала и поехала. Свобода ведь — давление чудовищной силы, огромная гравитация. Вопрос в том, можешь ли ты ее выдержать. Оказалось, что у большинства людей слабые кости, слабый позвоночник, они не смогли.
То есть мы сами и виноваты. Тогда при чем здесь вообще политика, экономика, президенты, чиновники, депутаты?..
Да почти что и ни при чем.
